галстук, черные очки. Увидеть такого на улице, зная, что пройдет мимо, — только посмеяться.
Он шел ко мне с подносом. На подносе был стандартный континентальный натюрморт трехзвездного европейского отеля. Кофе в стальном чайничке, круасаны, тосты, сыр, яйца, бекон, мандарины.
Бритый терминатор поставил поднос на столик и двинулся обратно, а я пошел умываться, бриться и чистить зубы. Цепь погромыхивала.
Потом я надел штаны и сел завтракать. Аппетит был. Похмелья не было. Значит, накануне я не нажрался… Клофелином она меня, что ли, повалила?.. Чем точно, я так и не узнал.
Кофе был отличный, и он еще больше убедил меня, что все не совсем уж страшно.
Только я закончил, как снова появился терминатор и так же молча унес посуду на подносе, а я стал искать глазами глазок видеокамеры. Поиски были прерваны появлением Алисы. Она спустилась в подвал совсем без скрипа. В сером свитерке, джинсиках. От нее пахнуло дачным холодком, и я достроил картинку выше подвала: коттедж, коттедж за городом. Логично.
— Доброе утро, — беззлобно поздоровалась Алиса.
— Кто-то сказал, что утро не бывает добрым, — ответил я.
— Кому-то виднее, — согласилась она и встала передо мной так, что не дотянешься.
Я продолжал сидеть на кровати.
— Ты, я вижу, соображаешь, — вдруг перешла она на «ты», но совсем без угрозы.
— В общих чертах, — кивнул я. — Теплый подвал, спасибо.
Она достала из кармана мобильник-раскладушку и легким движением кинула мне точно в правую руку — не нужно было поднимать ее с постели.
— Один доллар СэШэА, — четко выговорила она. — Ровно один. Не больше, не меньше. Это твой выкуп. Звони родным, близким, друзьям… Предупреждаю, все номера милиции заблокированы.
— Догадаться несложно, — кивнул я и приметил свой пиджак, повешенный под пальто.
Без спешки и суеты я положил мобильник на одеяло и залез во внутренний карман пиджака. Бумажник был на месте. Документы, деньги достаточные, кредитка — все было на месте. По ходу дела не нашел своего мобильника и не особо удивился. Все было логично. Порадовало только одно — подвал не слишком глубок, раз ее мобильник может здесь ловить…
— Денег хватает, — сообщил я. — Могу еще полтысячи таких же дураков выкупить.
Она улыбнулась с удовольствием — ни одной злодейской искры в глазах! — и сказала ласково:
— Нет. Тебя должны выкупить. Это — главное правило игры. Тебя должен выкупить кто-нибудь из твоих. Один доллар СэШэА. Ты должен сказать, что ровно один.
И я вдруг понял, что звонить некому, а если бы и было кому, то бесполезно. В «один доллар СэШэА» никто бы никогда не поверил. Я представил себе такую «стрелку» за городом, на которой кто-то из моих знакомых — ну, не бывшая же моя жена и не нынешняя подружка! — отдает «один доллар СэШэА» этому громиле. Полный идиотизм! Никому не объяснишь — «меня украли за выкуп в $1,00». Никого не убедишь — «извини, старик, это серьезно». Никто не поверит никогда — «ты что, до первого апреля не мог подождать?» Вот что значит в буквальном смысле «пропасть ни за грош»!
Алиса с интересом следила за тенями на моем лице.
— Мне некому звонить, у меня нет никого из близких и даже дальних с таким чувством юмора, — признался я, смутно догадываясь, что если правила игры и вправду будут соблюдены, скоро станет не смешно.
Алиса покачала головой:
— Не торопись. Надо хорошо подумать… Неужели ты никому не нужен? Неужели тебя никто не любит?
И меня как ударило. Шеба!
Я мог набрать только номер моего друга-охотника. Что ему сказать? «Возьми на время Шебу и принеси за это доллар»?
Я набрал его домашний номер. Погудело там в пустой квартире. Я набрал номер его мобильника. Он ответил не сразу, а когда ответил, у меня кипяток забурлил в макушке.
— …Так я в Египте, ты что, забыл? В Шарм-эль-Шейхе. Загораю. Со всей своей сворой.
— Когда вернешься?
— Так вчера только прилетел… Через две недели. Что-то случилось? Ты как?
— Нормально. — Во мне проснулось обреченное злорадство. — Тоже, можно сказать, загораю. Пока. Позвоню.
Я кинул ей мобильник, она без лишнего движения поймала. Я достал из кармана визитную карточку, написал на ней домашний адрес, вставил ее в кольцо ключей и кинул вместе с ключами следом. Алиса поймала другой рукой.
— Делай со мной, что хочешь, забирай, что хочешь, — сказал я ей. — Только позаботься о моей собаке. Ее надо выгулять и покормить. Как можно скорее. Сделай сама или пошли этого своего… Она не укусит, если у него мозги есть. Но лучше, если ты. К тебе хоть какое-то доверие есть. Ее зовут Шеба. В честь царицы Савской.
Теперь Алиса стала улыбаться не только ласково, но и, как мне показалось, очень доверительно.
— У меня только один человек, который может принять твои правила, — добавил я. — Но его нет в Москве. Если соблюдать твои хреновы правила, то тебе придется кормить меня еще две недели… Можешь в счет вознаграждения…
— Ты интересней, чем я думала, — признала Алиса. — И насчет царицы Савской… Скажи, ты давно этим занимаешься?
— Какая разница? — пожал я плечами. — Так исторически сложилось… Считай, что кризис среднего возраста.
Она кивнула и ушла.
Я перекантовался день, прождал другой. Она не приходила. Терминатор, похоже, вообще не имел голосовой программы. Я стал нервничать.
Вечером третьего дня крышка подвала поднялась и с подносом спустилась сама Алиса. Она водрузила его на столик. Я смотрел на нее во все глаза.
Она тоже пристально прицелилась в меня, губы ее напряглись, потом расслабились. Словно она сначала не решалась, а потом-таки решилась сказать что-то важное.
— Скажи, ты тоже использовал нитрокан?
Это было название газа для защиты от собак.
Секунду назад я был человеком — и вдруг перестал им быть.
Это состояние именуется «амок». Вот ты есть со всей своей фигней — умом, рассудительностью, осторожностью. И вдруг тебя нет: ты — просто взорвавшаяся бомба. Редкий случай. Со мной он случался в жизни только дважды. Первый раз там — в подвале…
Я взорвался ей навстречу, дернул за собой железную кровать, как воздушный шарик. Я бы прямо с кроватью на поводке и наверх выскочил бы, если бы пришлось догонять.
Столик с подносом полетел в сторону. Алиса отшатнулась, но — поздно… Я успел схватить ее за свитер на животе. Так собака вцепляется зубами… Дернул на себя, придавил к кровати и страшной рукой — за горло.
— Ты что с ней сделала?! Придушу… придушу суку! — брызгал я ей в лицо раскаленной слюной.
Душить было легко — живой шеи не чувствовалось в плотной горловине свитера.
Лицо Алисы побагровело, вены вздулись у нее на лбу.
Уже потом я отметил, что она не пыталась оторвать и отвести в сторону мою руку, хотя не исключаю, что сил у нее хватило бы. Она только сжала ее до боли одной правой рукой, тоже — будто собака челюстями.
— Шеба… Шеба… — сквозь ее хрип расслышал я и невольно ослабил хватку.
Алиса закашлялась, отвернула голову в сторону.
— Твоя Шеба подохнет с голоду, если ты меня задушишь, — спокойно сообщила она, отдышавшись. — И ты сам подохнешь. Я Макса в отпуск отправила. Некому больше приходить. Хватит, убери руку и слезай.
Амок кончился… Или кончилась.
