неподвижный взгляд, полный тоски, и думает, думает…Не о нем ли?..И от этих мыслей его бросало в жар, хотелось вскочить и бежать к ней через весь город, только бы прижаться к ее сильному, крупному телу, овладеть им, наслаждаться его теплой упругостью, слиться с нею в бесконечном экстазе… Виктор начинал стонать, скрипеть зубами, и потом проваливался в глубокий сон, а утром поднимался разбитый и опустошенный. И с каждым днем такие переживания становились все острее и мучительнее…
Порой Виктору казалось, что внутри него ведется какой-то жесткий диалог. Некто убеждал его в том, чтобы он одумался и успокоился – ведь той давней школьной любви, его первой мальчишеской страсти по имени Рая, давно уже нет, с этим надо смириться и не строить пустых иллюзий. Есть женщина – грубая, циничная, пьющая. К тому же давно утратившая всякую женскую привлекательность. К тому же – убийца, жестоко зарезавшая своего сожителя и хладнокровно порубившая его на куски с целью сокрытия своего преступления. Ему нужна такая женщина?..Да, она стала такой в силу многих причин, но в его задачу не входит спасение души этой опустившейся особы, которая когда-то была его детской и юношеской любовью. Надо забыть ее и жить своей жизнью. Пусть в памяти его она остается той самой Раей, которую он любил и обожал…но только в памяти! Виктор соглашался с этим «некто», но только разумом. А сердце? Сердце его рвалось только к ней, оно изнывало от тоски и боли… Сердце слушало другого участника внутреннего диалога.
И тот говорил совсем другое…Да, люди меняются, но они всегда остаются собой. Остаются в своей сути, в своем внутреннем Я. Та девочка, девушка Рая и нынешняя грубая, измордованная жизнью женщина – суть один и тот же человек. Он всегда любил только ее, и будет любить всегда, как бы она ни менялась. Разве он не видит, что она любит его? Разве непонятно, что она зовет его? Она нуждается в нем и только в нем, она ждет его мужской страсти, она жаждет его безумной запоздалой любви, которая теплилась в его сердце столько лет, чтобы вспыхнуть однажды всепоглощающим пламенем! Этот миг настал…Так иди же к ней! А то опоздаешь… Ты ведь ждал этого? Чего ж испугался? Хочешь потом казнить себя за
малодушие?
Виктор не знал, какой из внутренних голосов ему слушать, он разрывался надвое, и страдания его множились с каждым днем. Он срывался на работе, кричал на жену…Татьяна не понимала, что происходит. Прошло больше двух недель, как она вернулась, все стало так хорошо… но что же такое творится с мужем! Даже заниматься с ней любовью не хочет: ложится в постель, отворачивается, гневно сопя, и демонстративно засыпает, как будто она смертельно его обидела. Да что ж такое?..Что еще за напасть?
- Витенька, ты не заболел?
Долгое мочание, потом голос, будто идущий из колодца:
- Нет.
- Я так соскучилась по твоей ласке! Может, мы с тобой…
- Я устал.
И на этом – все!.. Татьяна молча плакала в подушку под свистящий храп Виктора. Но – никакие кошмары ее больше не изводили.Все было спокойно.
…К середине февраля Виктор понял окончательно, что без Раисы ему нельзя. Решение пришло внезапно. Заканчивалась пятница, короткий день давно угас, разгулялась метель. Пришла вторая смена, но домой Виктор не спешил. Он задержался в комнате совещаний и, дождавшись, пока все ее покинут, взялся за телефон. Вскоре Татьяна узнала, что на работе у мужа аврал: не явился старший второй смены, и Виктору придется его подменять, а назавтра, хоть и суббота, тоже придется работать – уже за себя. Такой вот расклад. Жена, конечно, расстроилась, но что делать! Работа есть работа. И вскоре Виктор уже мчался прямо с работы на улицу Карла Маркса…
Народ валом валил по домам – впереди два выходных! На автобусных остановках скопились толпы желающих скорее добраться домой. Но непогода разгулялась не на шутку – автобуса надо было ждать часами, троллейбусы не ходили вообще. А со стройки Виктора до улицы, где жила Раиса, было раза в полтора дальше, чем от дома! Виктор томился в очередях, с гневом и тоской наблюдая, как густая толпа заполняет очередной автобус… В этот тоже не попал! Так еще далеко до заветной точки, откуда начинается посадка! Сколько еще ждать, когда придет следующий? Как будто само Провидение противилась тому, чтобы он ехал на улицу Карла Маркса! Другой бы на его месте призадумался, но не таков Виктор! Он принял решение и пойдет до конца… Раиса примет его! Она ждет его…
До улицы Карла Маркса он добрался уже к полуночи.
Жуткая метель свирепо выла, наметая вдоль заборов огромные сугробы, бешеный ветер валил с ног, пресекал дыхание… Единственный фонарь, угрожающе раскачиваясь на покосившемся столбе,озарял прыгающим тусклым сиянием снежные заносы, похоронившие под собой все стежки-дорожки, а в густой тьме зловеще чернели утонувшие в снегу избы, некоторые из которых еще мерцали размытыми глазами окошек. Кое-как Виктор добрался-таки до заветной калитки.
Он рванул что было сил забухшую дверь, но она оказалась запертой. Неожиданное препятствие вызвало у Виктора приступ бешенства – он будто ждал, что эта дверь открыта для него всегда.
- Откройте! Откройте! – Виктор неистово заколотил в калитку, которая под его сокрушительными ударами заходила ходуном.
- Тише, тише, оглашенный! – раздался из-за ограды испуганный голос, - Дверь высадишь!
Щеколда с той стороны упала, и порыв ветра сам распахнул калитку. Виктор ворвался во двор, едва не сбив женщину с ног.
- Чего тебе?! – воскликнула она, инстинктивно закрываясь руками.
- Раиса дома? – заорал Виктор, сверкая безумными глазами на залепленном снегом лице.
- Ах, это ты, мил-человек? Тебя не узнаешь – снеговик оживший! Да какая тебе Раиса, прости Господи? Ты на часы-то смотрел?..
- Я разве спрашиваю тебя, который час, чертова курица?! Я спросил, Раиса где?!
- Дома была! – отвечала насмерть перепуганная Полина. – И повежливей нельзя ли?..
- А сейчас тоже дома? – спросил Виктор, будто и не слыша замечания женщины. – Света в окнах нет…
- Да что я – сторож твоей Раисе, что ли? – возмутилась Полина. – Света нет – поздно уже! Спит поди…
- А ну, пошла с дороги!..
Виктор кинулся к дому Раисы, грубо отпихнув Полину в сторону. Женщина едва удержалась на ногах. Виктор задержался на мгновение, обернулся, смерил Полину горящими глазами, торопливо сунул ей смятую сторублевку.
- На вот, держи! – выкрикнул он. – И ты меня не видела… Ясно?
-Ясно, ясно…- пролепетала соседка, пряча денежку в карман телогрейки. – Сумасшедший…
Черт ненормальный…
Она еще понаблюдала, как Виктор, увязая в глубоком снегу, добрался до Раисиного крыльца, вспрыгнул на ступени, исступленно заколотил в дверь…
- Раиса! Открой!..Раиса…
Полина, покачав головой, направилась домой. Из своей прихожей она еще увидела через окно, как в соседском доме зажегся свет, как потом приоткрылась входная дверь, и сумасшедший ночной гость был впущен в дом… Если там что-то и происходило, то любопытная Полина ничего не могла слышать – она видела только, что у Раисы горит свет, и все…Ничего интересного. Полина широко зевнула и отправилась спать…
…Утром в субботу Полина поднялась непривычно поздно – было светло уже. Подошла к окну, посмотрела…Соседский дом был занесен за ночь снегом местами под самую крышу, но над трубой курился дымок – значит, Раиса затопила печь! Полина взглянула на заметенную стежку, едва угадывающуюся в глубоком снегу – она была девственно чиста.
« Ишь ты…- подумала наблюдательная соседка. – мужик-то и не уходил никуда! В доме, значит.»
Она еще постояла у окна, но никакого движения не заметила и занялась своими делами.
Только к обеду, когда Полина собралась в магазин и вышла на крыльцо, она внезапно увидела соседку, бредущую от старого сарая к своему крыльцу.
