Жека и Спиридон

первому браку и давние приятеля по консерватории — пианисты Баренбоймы: они и дочке в Израиль сообщили, и похороны организовали. Хоть и считалась Элеонора Моисеевна православной, похоронили ее за древним иудейским обычаем, закутав у длинный белый саван. Молодой раввин сказал над могилой:

— Бог сам разберется с сестрой нашей.

Дочка с Израиля на похороны Элеоноры Моисеевны не успела приехать, так что никто, кроме Спиридона Спиридоновича, и не оплакивал покойницу. Но для присутствующих было достаточно одного Спиридона. Они как будто бы бежали от него, спеша вынести бренное тело Элеоноры Моисеевны с квартиры до захода солнца.

Спиридон Спиридонович на кладбище не пошел. Проводил хозяйку до автобуса-катафалка, а потом долго смотрел в ту сторону, куда он уехал, все еще рыдая и постанывая, как от боли.

Больше Жека Спиридоныча не видел.

Встретились они через год в холодном, грязном и темном подвале своего старого дома на киевском Подоле. Случайно.

На ту пору Жеку, который совсем пустился без матери берега, «крутые парни» споили и принудили подписать договор купли-продажи квартиры. А когда он подписал, выбросили в подъезд. Так что Жеке ничего не оставалось, как поселится в знакомом с детства подвале родного дома. Там его, в углу возле горячих труб парового отопления, и надыбал Спиридон Спиридонович.

Жека, почуяв на своем лице что-то теплое, мягкое и щекотное, испугался — подумал, что крыса. Но присмотревшись, увидел просто перед собой светящиеся зеленым фосфором раскосые хитрые глаза, белые усы на лукавой мордашке и… узнал Спиридона Спиридоновича! Не помня себя от счастья встречи с близкой душой, Жека долго и радостно тискал его, нежно гладил и целовал в молодецкие усы. А нарадовавшись, засунул кота под куртку и они счастливо и мирно уснули, согревая друг друга морозной рождественской ночью.