Женщине, которой ГумилевО грифонах пел и облаках,Строю мир я выше облаковВ сердце восхищающих садах.Говорю ей: «Есть для нас страна —Душу вынем и туда уйдем:Выше страха, выше смерти, выше снаНаш прекрасный, наш небесный дом.Помнишь, в древности мы были там.Словно в воду звездные лучи,Нисходили к смертным дочерямАнгелы бессмертные в ночи.Вспомни — в древности и ты былаЯрче звезд для Ангела Луны,И теперь еще добра и злаНад тобой два света сплетены».Но она грустна и смущена —«Разве можно верить — просто так?»Медленным движеньем у окнаКрылья-тени вскинула во мрак.Слушает — и не находит слов,Смотрит, но в глазах печаль и страх,Женщина, которой ГумилевО грифонах пел и облаках.
«Заката осеннего свежесть…»
Заката осеннего свежесть,Высокие облака.На камне оставила нежностьТвоя дорогая рука.И, кажется, всё просветлелоОт счастья и теплоты,Пока, улыбаясь, смотрелаНа небо вечернее ты.<1952>
«Здесь ничто, ничто не вечно…»
Здесь ничто, ничто не вечно,Всё проходит, всё пройдёт,Счастью, юности беспечнойТоже гибель настаёт.Как утешиться — не знаю,Но зачем-то нам данаЭта музыка земная,Эта новая весна.Налетает вдохновенье,Настигает налегке,И волной смывает пенье,Словно надпись на песке.
«И после девятого вала…»
И после девятого валаПодвижница Музы опятьТаинственно нас волновала,Сердца заставляя стучать.Пленительно смутное пеньеВо тьме, в пустоте ледяной…Так тянется к солнцу растенье,Лишённое почвы родной.