себя.
После отъезда Марча поползли слухи. Говорили, что он разорил какого-то молодого лорда, выиграв все его состояние в карты за шесть месяцев до появления в Ильме, поместье семьи Тревизик в Суррее. До этого он занимался распространением концессий на добычу золота в Канаде. В качестве собственности на паях фигурировали золотые прииски, не существующие в помине. В Девне он женился на богатой стареющей вдове и лишил ее состояния. Это произошло после женитьбы на миссис Тревизик, и обе свадьбы были официально зарегистрированы. Не исключалась возможность, что у него были и другие жены в разных концах страны, но это было пока предположение.
Обнаружили, что этот аферист действовал под различными именами и личинами. То он был черноволосым морским капитаном с бакенбардами, то светловолосым гладковыбритым дельцом из Америки, то ирландским владельцем конного завода и даже епископом. Но во всех случаях одна деталь оставалась при нем неизменной — отсутствие фаланги на левом мизинце.
Мойра потратила четыре года, наводя справки, рассылая письма, просматривая газеты в поисках сообщения о его жертвах. Наконец, ее усилия увенчались успехом. Только решимость отыскать мошенника придавала ей силы все это время жить в бедности, экономя каждый пенс, тратить неимоверные усилия, чтобы держать Ильм на плаву. Леди Марчбэнк из Блекстеда, троюродная сестра мистера Тревизика, заметила незнакомца без фаланги на мизинце в магазине в деревне. Она пошла за ним и узнала, что он остановился в гостинице «Приют совы» под именем майора Стенби. Так как их деревня находилась в стороне от дорог и людных мест, леди Марчбэнк заключила, что он скрывается от последней жертвы. Она пригласила брата и сестру Тревизик погостить у нее в имении Ковхаус, но Мойра предпочла остановиться в гостинице, так как это давало ей возможность ближе познакомиться с Марчем.
За эти четыре года они перебрали массу различных вариантов возвращения своих денег. Историю леди Крифф из Шотландии Мойра узнала только в последний год: пожилой баронет женился на дочери своего пастуха, которая была намного моложе его. После его смерти молодая жена унаследовала великолепную коллекцию драгоценностей, оцененную в сто тысяч фунтов. История получила широкую огласку из-за сына Дэвида, ныне сэра Дэвида Криффа. Его адвокаты начали тяжбу с целью вернуть фамильные драгоценности. Так как они оценивались в сумму, намного превышающую стоимость имения, отходившего к Дэвиду, адвокаты выдвинули версию, что сэр Обри был не в своем уме, когда писал завещание. Для отца было бы естественно, будь он в здравом рассудке, назначить сына главным наследником.
Изучив внимательно всю информацию по данному вопросу, Мойра обнаружила один деликатный момент в тяжбе: юристы хотели решить дело Крифф против Крифф вне суда, так сказать, полюбовно. В статье не говорилось, к кому именно должны были отойти ценности, таким образом, можно было сделать вид, что леди Крифф сохранила их пока в своих руках и направляется в Лондон, чтобы выгодно их продать. Сэр Дэвид, еще подросток, находится под влиянием мачехи и не будет мешать ее планам. Конечно, продажа украшений до окончательного решения вопроса не является легальным шагом, но Мойра была уверена, что Марч не проявит большой щепетильности и ему будет все равно, кто является законным наследником богатства.
Газеты предоставляли некоторые подробности в описании коллекции. Она содержала фантастический по красоте и ценности гарнитур из изумрудного колье и подвесок, сапфировое ожерелье, различного размера бриллианты и рубиновый перстень. Это описание дало Мойре возможность приобрести искусственные украшения, подходящие по имеющимся сведениям к коллекции леди Крифф. Ее собственное бриллиантовое ожерелье предназначалось в качестве наживки для Стенби. План был прост — заставить его купить эрзац коллекцию. Ее ожерелье было настоящим — досталось ей от покойной тетки по отцу. К счастью, оно не находилось среди драгоценностей матери и избежало загребущих рук мистера Марча.
Мойра отдавала себе отчет в уязвимости своего замысла, но больше всего ее беспокоило, сможет ли Джонатон до конца выдержать свою роль. Он был достаточно умен и полон решимости, но еще так молод. Ей приходилось соблюдать осторожность, чтобы не обнаружить своих сомнений перед братом и не охладить его энтузиазм, но, оставаясь наедине со своими мыслями ночью в постели, она в отчаянии признавалась самой себе, что ей девятнадцатилетней, будет не по плечу тягаться в искусстве обмана с опытным преступником, каковым был Лайонел Марч. По неискушенности легко совершить роковой промах. Еще опаснее попасть в сети к этому хамелеону. Она понимала, что должна постоянно быть начеку.
Мойра взяла сумочку и футляр с драгоценностями.
— Вы готовы, леди Крифф? — спросил Джонатон.
— Да, пора выходить, сэр Дэвид. Видишь, мы запомнили новые имена. Пошли, Дэвид. Я буду так тебя называть, без титула. Как ты на это смотришь?
— Звучит более естественно, но мне бы хотелось быть сэром. А как я должен к тебе обращаться? Можно называть мамой?
Мойра подумала: «Должен ли молодой человек называть молодую мачеху мамой? Пожалуй, сэр Обри мог настаивать на этом или, по крайней мере, поощрять. Но нет, леди Крифф могла противиться излишней фамильярности, она хотела властвовать в доме и, думаю, предпочла бы более официальное обращение».
— Не надо забывать, что она всего-навсего дочь пастуха, — вряд ли она может вести себя как настоящая леди, не так ли?
— Когда молодая женщина выходит замуж за пожилого человека из-за денег, она, естественно, начинает верить в свою исключительность и не упустит возможности стать леди в полном смысле слова. Но учти, время от времени леди Крифф будет срываться, может сказать что-то вульгарное или сделать иной выдающий ее происхождение жест. — Мойра постучала в окошко, дав знак груму опустить ступеньки.
— Как я выгляжу, Дэвид? — спросила она.
— Он скользнул взглядом по ее шляпке с перьями, зеленой мантилье на шелковой подкладке и затянутым в длинные перчатки рукам. Вид сестры, одетой со всем блеском знатной дамы, доставил ему несказанное удовольствие.
— Как и подобает графине, мадам, — ответил он.
Грум, давнишний и верный слуга в доме, посвященный в планы молодых людей, открыл дверцу и спустил лесенку для господ. Мойра передала ему шкатулку с драгоценностями. Оба огляделись вокруг, надеясь увидеть мистера Марча. Его не было, но их внимание привлекло нечто новое. К гостинице подкатило шикарное ландо с упряжкой из пары гармонировавших по цвету прекрасных лошадей, которое лихо остановилось рядом с экипажем. Из гостиницы проворно выбежал слуга, седок бросил ему поводья и спрыгнул с сиденья. Дорожная карета Тревизиков вызвала его живой интерес; потом его взгляд остановился на Мойре, глаза засветились восхищением, что заставило сжаться сердце Джонатона.
Мойра тоже отдала должное прибывшему джентльмену, сделав заключение, что нечто неуловимое выделяет его среди прочих. Она присмотрелась внимательнее: лицо человека, занимающегося спортом, обветренное и жесткое, в глазах озорные искры. «Неспокойные глаза», — подумала она. Одет он был по последнему крику моды — от отделанной бобром шляпы, лихо сдвинутой немного набекрень, до носков дорогих башмаков. Сюртук из дорогой модной ткани голубого цвета плотно облегал широкие плечи; замысловатого узора шейный платок, желтый жилет в красную полоску, коричневая трость и бежевые перчатки дополняли костюм. Она не ожидала встретить столь элегантного человека в маленькой провинциальной гостинице.
Когда Мойра проходила мимо него, он приподнял шляпу, открыв взглядам копну черных волос. Первым побуждением Мойры было осадить его прыть, но она вовремя сдержалась. Ведь она уже не Мойра Тревизик, а не менее изысканная леди Крифф. Бросив через плечо игривый взгляд, Мойра вошла в дверь, которую придержал для нее Джонатон.
Джентльмен послал вслед даме ответную улыбку и поклон. Улыбка о многом сказала молодой леди: в ней было восхищение, желание знакомства, а также угадывался характер — умение добиться цели любыми средствами.
— Будь осторожнее, — предупредил Джонатон. Мойра украдкой еще раз скользнула глазами по лицу джентльмена: он все еще разглядывал ее; от хищного блеска его глаз у нее пробежали по спине мурашки. Когда дверь за ними закрылась, Джонатон сказал:
— Видела его упряжку? Вот это лошади! Чистокровная порода! Делают не меньше шестнадцати миль в час. Не отказался бы подержать в руках такие поводья!
Мойра не успела ответить, как дверь открылась и вошел тот же джентльмен. Он последовал за ними к
