— И где эта защита?
— Вот, — над дверью висел маленький образок. — Туда, где верят, ему ходу нет. Вера сильнее всех его выдумок. Если веришь, то все свои поступки как-то согласовываешь с верой. И сразу становится ясно, когда тебе подсовывают вранье.
— Всего только образок? — не поверил я.
— Сам по себе он не защита. Но мое взаимодействие с ним — защита. Хотя и тут мы не будем говорить по-латтонски. Кто знает, какую щель он может отыскать.
— Садитесь, — Тимофей указал на диван. — Сейчас всех покормлю. Ты справилась?
— Да, братик, сейчас я справилась. Но он… он теперь пустит в ход все. И что получится — не знаю…
— Где Муха? — спросил Риту Дед.
— Нужно позвонить Мухе, чтобы он знал, куда ехать.
Дальше мы просто сидели и ждали Муху. Рита легла отдохнуть, а Дед пристроился рядом и рассказывал ей страшную историю, как нашли симбионта, со всякими придуманными подробностями. Я бродил вдоль книжных полок и пытался понять: что во мне изменилось, чем со мной поделилась Рита?
Муха приехал — началась суета. Его усадили на стул, придвинули стол, на него поместили огромное металлическое блюдо.
— Ты умеешь выпускать симбионта? — спросила Рита.
— А чего тут не уметь… Выйдите все. Тимофей, вам это видеть незачем.
Заклинание он отчеканил уверенно, и черный столбик исправно возник на блюде. Тогда я позвал Тимофея, Риту и Шведа.
— Кто ты? — спросила Рита.
Столбик не ответил.
— Кто из вас его хозяин? Прикажите ему отвечать, — Рита обвела взглядом нас троих.
— Наверное, я, — сказал Муха. — Я с ним больше работаю, чем Дед или Гость. Симбионт, отвечай, пожалуйста.
— Я демон-симбионт, — сразу отозвался черный столбик. — Служебное устройство.
— Каково твое понятие об источниках добра и зла?
— У меня нет такого понятия. В меня не встроены категории добра и зла.
— Тебя можно научить этому?
— Я самообучающийся симбионт-аудиал. Выведен для точных соответствий. Мыслю лингвистическими категориями. Если это теперь лингвистические категории — готов их усвоить.
— Он прав, добро уж точно стало только лингвистической категорией! — не выдержал и встрял Дед.
— Давно ли ты выведен? — словно не замечая Деда, спросила Рита.
— Не имею встроенной категории времени. Выведен после утраты Старшего языка.
— Это он про Вавилонское столпотворение, — подсказал Рите Дед.
— Примерно так я и думала… Симбионт, тебя использовали те, которые вывели, и они же продавали людям на время?
— Да.
— У тебя есть связь с ними?
— Если я им нужен, могут найти. Недавно искали.
— Что ты ответил?
— Что имею хозяина. Когда умрет, поступлю в их распоряжение.
— Ничего себе… — прошептал потрясенный Муха. Он осознал, что теперь ему возиться с симбионтом добрых полвека.
— Тебя искали сегодня?
— Да, — неохотно ответил черный столбик. — И раньше тоже.
— Говорили о добре и зле?
— У меня есть встроенная категория повиновения и защиты. Так я ответил. Категорий добра и зла нет.
— От кого ты должен защищать хозяина?
— От лингвистической агрессии.
— Что это?
— Не знаю. Если произойдет — узнаю.
— От других видов агрессии будешь защищать?
— Выведен не для этого.
— Благодарю, — сказала симбионту Рита. — Тот, кто с ним говорил, не стал проявлять лингвистической агрессии. Не пожелал или, может быть, чего-то побоялся. Все-таки симбионт выведен раньше, чем он, симбионт старше и прав у него, наверное, больше… Забери его, Муха. Сейчас от него не будет пользы. Мы не можем объяснить ему, что демон, который тут хозяйничает, зло. Он и слушать не захочет.
— Демон… — повторил Муха. — Он — это и есть демон?
— Да. Демон-паразит. Он присасывается к языкам. Вот присосался к латтонскому. И через него качает себе силу.
— Откуда ты знаешь? — спросил я.
Муха взял блюдо и вышел в другую комнату, чтобы прочитать заклинание и впустить в себя симбионта.
— Есть способы выявления демонов. Меня научили… — тут Рита вздохнула. — Думаете, это очень приятно — чувствовать рядом с собой зло? Учитель сказал мне: у тебя есть способности, а это значит, у тебя есть долг. Одно без другого не бывает.
— Помните, как мы встретились на митинге в парке? — спросил Тимофей. — Сестричка там тоже была. Мы хотели еще раз видеть все это вблизи… а увидели, как работает ваш симбионт!
— Вот почему мы хотели договориться с вами. Нам казалось, что у вас есть оружие, — добавила Рита. — А это никакое не оружие. Это как большой электронный словарь. Словарем, конечно, можно треснуть по башке… И все, ничего больше.
— Как можно присосаться к языку? — спросил я, хотя уже нутром чуял как.
— Когда языку придают особенное значение, он начинает будить эмоции и раскрывать каналы. Вот тут демон и внедряется. Самые податливые — старики. Он будит в них ненависть и высасывает энергию. Но это только начало…
Тимофей слушал, слушал сестричку — и взорвался.
— Ты видел этих старух? Они обычные вежливые латтонские бабушки. Но когда их удается собрать вместе — он активизируется, и они теряют рассудок. Ты видел, как они кричат вслед женщине, которая просто проходила мимо: «Русская сучка, убирайся в свою Россию!». Дед, мне бы, как это у вас, по фигу… но я видел в этой толпе свою маму… Вот когда мне стало страшно! Мою маму — она никогда никому грубого слова не сказала! Она кричала! Я ее потом спрашивал — она ничего не понимает! Вот так! — воскликнул Тимофей. — Тогда я понял, что дело плохо, стал наблюдать. Пошел к Рите…
— Я тоже наблюдала. Я уже знала, что это демон, только никому не говорила, — призналась Рита. — Я о них много читала, но это что-то новое. По новой модели, так? Он — как компьютерный вирус, захватывает пространство. Теперь он уже цепляется к каждому, кто произносит хоть несколько слов по-латтонски. Мы вовремя перешли на русский.
— Но если он высасывает энергию через латтонский язык, то что потом будет с людьми? — спросил, входя, Муха.
— Не знаем, — ответила Рита, — но ничего хорошего. Одно мы уже видим: у людей не осталось сил, чтобы рожать детей. Когда кончатся ресурсы латтонского языка, он присосется к какому-то другому.
— Я не хочу всю жизнь говорить по-русски, — вдруг перебил ее Швед. — У меня есть свой язык, и вот… вот у нас беда…
— Сами ее себе на голову накликали, — осадил его Дед. — Сами столько про свое национальное величие кричали — какая-то гадость обязательно должна была проснуться!
