который был запущен неизвестным поганцем. Из-за него пентагоновцы приняли реальный мир за виртуальный и залпы виртуальных ракет поразили реальные цели в стране кунфушников.
Кунфушники и так были злы на Америку - за то, что отрезала их от африканских ресурсов, чтобы самой сосать их, как встарь. Поэтому быстро набили ей морду на Тихом Океане. А затем решили взять наши восточные территории под контроль, чтобы лучше обеспечить свой тыл перед решающей схваткой. Мы оказали кое-какое сопротивление, а американцы вместо того, чтобы с радостью кинуться к нам на помощь, подписали с председателем Дао Цянем перемирие. Наверное, у наглосаксов всё было рассчитано - натравить кунфушников на нас, как когда-то немцев, и 'пусть они убивают друг друга как можно больше'. Европейцы же вообще под кунфушников легли, чтобы те их не тронули. Так мы и воюем на два фронта, с одной стороны кунфушники, с другой союзные им душманы и турки…
И почему этот генерал выбрал меня, программист я далеко не самый блестящий. Может, есть еще один параметр, который стал определяющим? Например, такого как я, можно использовать, но и бросить не жалко. То есть, уничтожить, чтобы врагу не достался. И сделает это Майк или Камински – в зависимости от моих заслуг…
– Мы одна команда, – сказал капитан Гайстих. Он как будто услышал мои мысли; может, я их «проговорил» через горловой киберимплантат. – С задания должны вернуться все за исключением тех, кто погибнет.
И не тени улыбки на физиономии. Не нацепил ли он опять маску?
Из буфета мы прошли по коридору в комнату, несколько напоминающую аудиторию, но с пористым пластиком на стенах, и Гайстих стал излагать задание, вернее начальную его фазу.
Нас всех интересует один человек.
Биокибернетик по имени Раджнеш Ваджрасаттва живет и работает в Амстердаме. Этот человек очень важный, поскольку умеет создавать послушные управляемые молекулы с необходимыми свойствами – так называемых нанороботов. А город Амстердам «нейтральный», как, впрочем, и вся Европа. Это означает, что кунфушники его контролируют, как и остальные крупные европейские города. У кунфушников есть и соответствующее соглашение с европейским правительством: мы вас, господа цивилизованные европейцы, не обидим, пейте-жуйте по-прежнему, но мы обязаны кое за чем следить – чтобы русские не использовали вашу промышленность и коммуникации для своих нужд.
Со стороны моря ни одна лодчонка не попадет в Амстердам без тщательного досмотра. Со стороны суши он блокирован полностью, в самом городе работает комендатура кунфушников совместно с местной полицией. Нас сбросят в заливчик Маркервард рядышком с городом, поплывем под водой, путь-дорога лежит через шлюз в один из доков. Ну и потом, через очистное сооружение мы попадем туда, где живет и работает судьбоносный ученый.
– Я плавать не люблю. А с аквалангом вообще никогда не приходилось. – пробормотал я и был услышан.
– И сейчас не придется, – отозвался Гайстих. – Акваланг пузырьки дает, шумы. Мы вообще не можем пользоваться внешней системой дыхания, она слишком громоздкая – а лазать надо будет по узким трубам.
– Как же без аквалангов-то? – У меня где-то под ложечкой появилось нехорошее предчувствие. – Я вам не человек-амфибия. И, если честно, я море первый раз в тридцать лет увидел. А до тридцати я плавал разве что в луже, где воды – воробушку по яйца.
– Вы будете лучше амфибии, – порадовал Гайстих. – Потому что для подводного плавания наше подразделение применяет дыхательный ионнообменный пакет. Он заполнит всю полость ваших легких и будет извлекать из воды кислород. – Да сколько ж кислороду этот пакет извлечет? – с сомнением, переходящим в тоску, отозвался я. Ну, точно, попал я в команду подопытных кроликов. – Может лучше жопой дышать?
А Гайстих знай себе долдонит:
– Возможно, кислорода будет и не хватать, особенно мышцам и мозгу, но это дело станет отслеживать ваш компер, чтобы при необходимости включать динамические капельницы с кислородсодержащим белком миоглобином-H… Мы проведем еще и занятие по отработке так называемого минимального дыхания.
Я не удержался, прокомментировал:
– А если компер зависнет? Знаю я, какое сейчас «железо» и софт[6] . Это все кропают на живую соплю инвалиды войны по принципу «голова не варит, руки делают». Все толковые программисты или на фронте, или давно дали деру в те теплые края, где нет призыва и которые на наших войнах наживаются… И придется из-за какого-то косорукого мудозвона мученическую смерть принимать.
– На этой войне нам никто не подбирает смерть по вкусу, – отреагировала Камински. По-моему, и я ей не шибко по-вкусу пришелся.
– Конечно, конечно, – согласился я, – но я же не пошел в подводники.
– Не задохнешься, только позеленеешь слегка, – утешил Майк, пуская изо рта колечки дыма. – Но я, браток, угощу тебя Рапчером[7], от него будет легко и солнечно даже на морском дне. С русалками познакомишься.
– Пускай тебе одному эта вся радость достанется; говорят, перед смертью эрекция случается…
– Стоп, вояки, – сказал Гайстих и стало ясно, что действительно «стоп». У капитана имелся такой стальной звон в голосе, что, похоже, ему никогда не приходилось напрягать голосовые связки…
Мы пару часов прорабатывали тактику проникновения на объект, где работает доктор Раджнеш Ваджрасаттва. Объектом этим был научно-производственный объект корпорации «Юнилевер», у которой половина акций принадлежит каким-то азиатским фирмам. На комплексе много и азиатского персонала. Естественно, что половина этих азиатцев работает на кунфушную разведку.
Мимик объекта и его окрестностей словно висел перед нами в воздухе и мы совместными усилиями прочерчивали будущий маршрут. Если точнее высказывались все, а принимал окончательное решение Гайстих. При том капитан явно ориентировался на Майка, который как-будто знал, о чем говорил.
Лично я не лез на первый план, хоть, благодаря компьютерным играм, наблатыкался по части хождения по всяким лабиринтам.
В семь часов командир объявил перерыв до завтрашнего утра.
– Насколько я понимаю, времени у нас в обрез, стоит ли его терять зря? – засомневался я.
Гайстих подвалил ко мне поближе – пронзительные были гляделки у командира, не слишком приятные.
– Вы знаете, Дима, за что мы воюем?
– То есть как, за что… за все хорошее, – опешил я. Пересказывать ему что ли лабуду, которую нам втюхивают на политзанятиях? – За родину, ведь кунфушники и душманы первыми на нас напали.
– Это не так уж и важно, кто на кого первым. Мы воюем за свои принципы. У них свои, у нас свои. Кто-то считает, что идеология или там рынок могут взять у человека все его время. А мы считаем, что хоть немного свободного времени мы должны человеку оставить. Усекли, Дима?
Сержант проводил меня до моей каморки. Голые стены, койка, унитаз – веселись, оттягивайся на здоровье, все свободное время – твое.
Ладно, улегся на спину, не снимая сапог, стал размышлять о хреновой жизни. Останется ли что- нибудь после меня или нет? Вроде бы душа или хотя бы карма, но с другой стороны – кому она нужна и что в ней такого особенного?
Пообщался со своим компером. Ничего шибко интересного в него не было заложено. Можно еще раз посмотреть на план объекта, на фотку биокибернетика, на карту города Амстердама, почитать воинский устав и последние газетные статьи – все тошнотворное. Можно было и поиграть в кое-какие «стрелялки- догонялки», но это мне уже осточертело на передовой. В системные тайники проникнуть не удалось; все программы, управляющие каналами СБС, были от меня спрятаны.
Через полчаса в дверь постучался Майк – вот те на, я уж думал, что все тут заперто и по коридору часовые строем вышагивают.
– Дурь употребляешь? – поинтересовался он.
Там, в роте, если бы ко мне малознакомый человек с таким бы предложением подвалил, я бы ему рожу начистил. А тут – почему нет? Мы и так уже на дне стометровой ямы.
