Мимикрия

на месте, слегка раскрытый — но беззубый. Голова свисала на тонюсенькой шее. А одежда оказалась и вовсе не одеждой. Она составляла единое целое с телом. То, что мы принимали за плащ, было верхней частью крыльев, похожих на те, которые присущи гигантским жукам. У нашего чудака, как у всякого насекомого, было продолговатое брюшко, вот только эта плащевидная оболочка не позволяла окинуть взглядом его очертания. Вздутое брюшко переходило внизу в две длинные, тонкие конечности, вывернутые назад. Из верхней части «плаща» торчали руки. Вторая пара верхних конечностей, сложенных на уровне грудной клетки, плотно прилегала к телу. Тут же над нею виднелась круглая дыра, из которой медленно сочилась водянистая жидкость. Дворник сбежал, давясь собственным криком. Полицейский остался на посту, хотя лицо его приобрело неестественно серый оттенок. Я слышал, как он, с трудом переводя дыхание, бормотал нечто вроде: «Чур меня! Чур меня!» Нижняя часть брюшка, длинная и сморщенная, напоминала фюзеляж разбившегося самолета. Мне тут же припомнилось, как выглядит самка осы после того, как отложит яйца. Зрелище было настолько отвратительным и шокирующим, что мы замерли, не в силах сдвинуться с места. С одной стороны, разум отказывался верить тому, что видели глаза, с другой — из подсознания черной стеною вздымался ужас. Из ящика вновь послышался шорох. Я придвинулся ближе к побелевшему, как полотно, полицейскому, и мы вместе нагнулись над ящиком. Полицейский сшиб палкой восковую нашлепку. Затем мы уперлись изо всех сил и сорвали крышку. Нас накрыло волною кошмарного смрада. Мы отшатнулись, и вовремя — из ящика вырвалась вдруг туча, слагавшаяся из множества крылатых тварей, стремившихся побыстрее покинуть стальную темницу. Окно оказалось открытым, поэтому они инстинктивно устремились в направлении предрассветного зарева. И было их нескольких дюжин, никак не меньше. Длиною от двух до трех футов, сплошь в черном, с равнодушными личиками и пятнышками, имитирующими водянистые голубые глаза, они до безумия точно смахивали на маленьких человечков, возносившихся ввысь на прозрачных желтоватых крылышках, трепетавших под черными хитиновыми надкрыльями. Я, словно загипнотизированный, потащился к окну. Там меня стошнило, в голове немного прояснилось, и все, наконец, начало укладываться в единое целое, выходившее за рамки здравого смысла и понимания. Это верно, что муравьи имеют имитаторов, но ведь никому из людей и в голову даже не приходило, что и мы можем оказаться в аналогичной ситуации. Насекомые паразиты, конечно, великие мастера мимикрии, но чтобы обмануть человека, который считает себя венцом творения… На дне стального ящика валялись какие-то кости. Мы не смогли понять — чьи, да и не стремились разгадывать эту загадку. Может, даже, человеческие — что это меняет… То, что мы принимали за чудачества, имело совсем иные причины. Та же женофобия. Женщины ведь гораздо наблюдательнее мужчин, от них намного труднее скрыть такой камуфляж. К этому примешивалась, видимо, также инстинктивная неприязнь. Ведь наш безобидный чудак имитировал мужчину, но сам-то был, вне сомнения, самкой. Эти твари в ящике были ее приплодом. Эволюция заполняет каждую из возникающих ниш своими творениями, невзирая на то, кажется это нам возможным или нет. Над горизонтом поднималось солнце, и его первые лучи уже скользили по крышам домов. Я напряг зрение, пытаясь окинуть взглядом из окна четвертого этажа лежащие ниже крыши зданий. Единственными свидетелями исхода маленьких чудовищ оказались, кроме меня, только трубы, стены да пустые бельевые веревки. И тут я пригляделся к трубе на соседней крыше, ярдах в тридцати от меня. Ее верхняя часть внезапно дрогнула, из нее густым облаком вылетела сажа, покрывая потрескавшиеся красные кирпичи тонким черным слоем. Затем я увидел пару огромных голубых глаз, всматривавшихся, казалось, прямо мне в душу. Гигантская тварь тихо взмахнула крыльями и полетела вслед удаляющейся стайке. Я следил за ними до тех пор, пока они не растворились в бездонном просторе утреннего неба.