если бы остались в живых и мои друзья.
Мик: Ваша нога была сильно повреждена камнем? Тогда, когда вы решили вернуться вместе с Джейксоном и Бэтти?
Смоллбоун: Тогда, в пылу событий, сэр, я и не обратил на нее внимания.
Несмотря на принятый аспирин, голова у Блэара раскалывалась от пульсирующей боли. Хорошо наложенный шов делал свое дело, но не больше. Блэару казалось, что он испытывал примерно то же, что должен был чувствовать Маккарти с Золотого Берега, когда ему отрезали голову, сварили ее и бросили в кучу с другими черепами благородного происхождения.
Молони: Меня зовут Иван Молони. Я управляющий шахтой Мэба, что находится в миле от шахты Хэнни. Восемнадцатого января, после полудня, я увидел поднимающийся над шахтой Хэнни дым и сразу понял, что там под землей произошел взрыв. Я собрал группу добровольцев и поспешил с ними на шахтный двор шахты Хэнни.
Нателл: Что, на шахтах Ланкашира принято оказывать помощь при первых признаках пожара?
Молони: Да, это одна из форм взаимопомощи.
Нателл: Прибыв на шахтный двор, вы спустились в шахту?
Молони: Вместе с другими добровольцами.
Хоптон: Вы были первым из специалистов, кто попал в тот забой, где, как полагают, начался взрыв. Опишите, что вы там обнаружили.
Молони: Гладкую стенку в одном конце забоя и кучу обожженных тел и вагонеток в другом. Ужасающая картина — словно солдаты, которых смело шрапнелью. И посреди всего этого Бэтти с двумя из его людей уже установили паруса для вентиляции и уже клали последний кирпич в стену, чтобы остановить вторичную утечку газа.
Липтрот: От предыдущих свидетелей вы уже знаете, что перед взрывом на шахте Хэнни было сделано предупреждение о прекращении взрывных работ. С вашей, как специалиста, точки зрения, что, кроме подрыва порохового заряда, могло спровоцировать такую катастрофу?
Молони: На шахте Мэба мы обыскиваем шахтеров, чтобы они не проносили под землю трубки и спички. Мы запираем лампы и прячем ключи. Но ничто не помогает. Все равно они проносят трубки, а если шахтер, не чувствуя газа, открывает свою лампу, чтобы прикурить — что они делают, несмотря ни на какие предупреждения, — он вполне может угробить и себя, и своих товарищей.
Хоптон: Хотел бы спросить вас, как специалиста: как шахтеры относятся к предупреждениям не использовать под землей пороховые заряды?
Молони: Плохо относятся.
Липтрот: Почему?
Молони: Подрыв одного заряда обрушивает больше угля, чем можно нарубить, целый день махая кайлом. Простой экономический расчет. Шахтерам платят за то, сколько угля они выдают наверх, а не за время или труд, которые они на это затрачивают.
Нателл: Существуют ли какие-то еще способы, посредством которых шахтер может свести на нет самые лучшие намерения и усилия шахтовладельца?
Молони: Сколько угодно. Первое побуждение плохо подготовленного человека, если он оказывается в насыщенной газом штольне, — убежать. Если он будет бежать достаточно быстро, пламя в его лампе начнет наклоняться, пробиваться через защитную сетку и в конечном итоге воспламенит тот самый газ, от которого человек старается убежать.
Нателл: Принимая во внимание силу взрыва на шахте Хэнни, можно ли полагать, что вся штольня оказалась насыщена газом?
Молони: Нет. Принимая во внимание, что у шахтеров Ланкашира принято безрассудно забивать каждый забой бидонами с порохом, который когда-то понадобится для взрывных работ, достаточно было и маленького изначального взрыва. После него бидоны взрывались бы один за другим по всей длине штольни.
Хоптон: Основываясь на вашем многолетнем опыте, что, на ваш взгляд, скорее всего могло стать причиной взрыва на шахте Хэнни: недостаточный контроль со стороны владельцев шахты или нарушение правил безопасности кем-то из шахтеров?
Молони: Поскольку в самих правилах и в контроле за их соблюдением никаких упущений не обнаружено, не остается ничего иного, как ошибка шахтера, так ведь?
Согласно докладу, в этом месте среди присутствовавших в зале членов семей возникло беспокойство. Шум продолжался до тех пор, пока слово не было предоставлено представителю шахтеров. Имя его показалось Блэару знакомым, он видел этого человека, когда тот неуклюже охотился по всей тарелке за горошинами во время ужина в «Хэнни-холл».
Уолтер Феллоуз: Я представитель шахтерского профсоюза и Фонда взаимопомощи. Выступая в обоих этих качествах, я спускался в шахту Хэнни через день после взрыва, и, хотя я согласен с мистером Молони, что шахта являла собой душераздирающую картину ужасных разрушений, я возмущен его попыткой, знакомой нам по прошлым расследованиям такого рода, возложить ответственность за катастрофу на тех самых людей, кто стали ее жертвами и заплатили за нее своими жизнями. Хотел бы напомнить мистеру Молони, что несчастным вдовам и детям предъявляют безжизненные, искалеченные тела не шахтовладельцев, а шахтеров, которых эти владельцы посылают под землю. Что же касается вопросов о виновности владельцев и о том, положена ли компенсация семьям жертв, то решать эти вопросы должен Гражданский суд, и я бы посоветовал мистеру Молони держать свое мнение, будь оно профессиональным или любым иным, при себе. Хотел бы также напомнить мистеру Молони, что, если шахтер не будет выполнять определенную дневную норму добычи, он очень быстро окажется безработным, так что причиной слишком широкого использования пороха является, скорее всего, не жадность шахтеров. Я бы хотел задать мистеру Молони один вопрос.
Хоптон: Я возражаю.
Мик: Феллоуз не член Гражданского суда.
Следователь: Тем не менее, мистер Молони, согласились бы вы ответить на вопрос мистера Феллоуза?
Молони: Если Феллоуз хочет, пожалуйста.
Феллоуз: Мистер Молони, во всех тех несчастных расследованиях, которые вы осчастливили своим мнением, приходилось ли вам хоть раз признать ответственным за взрыв не бедного шахтера, а владельца шахты?
Молони: Нет, по той простой причине, что состоятельные джентльмены не машут кайлом и не подрывают заряды в шахтах. Однако, если бы они этим занялись, я бы счел их весьма опасными людьми.
Как гласил доклад, «всеобщий смех снял висевшее в зале напряжение», тем самым подготовив аудиторию к встрече с самым опытным и авторитетным в рассматриваемой области свидетелем.
