выкидыша она полностью восстановила и завтра готовилась отправиться в долгое путешествие, прочь из дома, от всего привычного, от всех, кого знала. Она ощущала горечь и гнев, когда ей передали, что брат Салим хочет ее видеть.
— Я не хочу с ним встречаться, мама Бегум, — ответила она Ругайе. — Как я смогу смотреть ему в лицо и скрыть свой гнев и желание убить? Он все отнял у меня. Муж мертв. Из-за потрясения я потеряла ребенка, а теперь должна бежать из Индии от тебя и папы. Я ненавижу Салима!
— Послушай, Ясаман, — предостерегла дочь Ругайя Бегум, — если ты дашь волю гневу, то поможешь Салиму осуществить свой план. Он победит. Он скорее умрет, чем позволит тебе быть счастливой с другим мужчиной. Беги от него! Он будет вынужден жить без тебя, зная, что ты нашла счастье с другими, зная, что, имея возможность выбирать, ты оставила Индию, оставила его. Сразу это его не убьет, но всю жизнь будет изводить, как открытая язва. Это лучшая месть из всех, какие мы можем только придумать, дитя мое.
— Поедем со мной, — попросила Ясаман Ругайю Бегум.
— Не могу, девочка. Я слишком стара для такого приключения. К тому же твой отец нуждается во мне так, как не нуждался никогда. Мы с Акбаром вместе прожили жизнь. Мне рассказывали, еще маленьким мальчуганом он присутствовал при моем рождении. Если на свет появлялась девочка, она становилась его будущей первой женой.
И отец твой видел, как я вошла в этот мир. Я должна быть рядом, когда он будет его покидать. Это справедливо. Его женой я жила дольше, чем кем-либо другим. — Ругайя Бегум пригладила темные волосы Ясаман. — Все, что у меня есть дорогого, дал мне твой отец: любовь, дочь. И я оказалась бы плохой женой, если бы оставила его теперь. Другие не смогут ухаживать за ним, как я.
Ясаман тихонько расплакалась:
— Мне невыносима мысль, что придется жить без тебя, мама Бегум. И этим я обязана брату Салиму, да низвергнет Бог его черную душу в вечную ночь! Не заставляй меня его принимать!
— Ясаман! Ясаман! Не позволяй чувствам главенствовать над долгом. — Ругайя Бегум обняла принцессу. — Отец, я, Адали и отец Куплен сделали все, чтобы обеспечить твой отъезд. Если ты откажешься повидаться с братом, у него могут возникнуть подозрения, дитя мое. Не вреди себе глупыми поступками. Будь сильной. Всегда помни, что ты дочь Могола, что в тебе течет кровь могущественных завоевателей. Не отказывайся от нее.
Ясаман горестно вздохнула, потом отстранилась от матери.
— Я встречусь с ним с глазу на глаз, иначе в нем зародятся опасения. — И в ответ на тревожный взгляд матери продолжила:
— Я уже не ребенок, совсем не та девочка, которую брат пытался соблазнить два года назад. Какой бы ни была его страсть, сегодня ему меня не одолеть. Я уверена в этом.
'Остается положиться на то, что она говорит. Завтра я отправлю ее в путешествие, и нас разделит почти полмира. Никогда больше я не увижу дитя своего сердца. Защищать ее больше я не смогу», — думала Ругайя Бегум.
— Делай как считаешь нужным. Я только останусь, чтобы поздороваться с Салимом, иначе он сочтет мое отсутствие странным, — сказала она.
И когда вечером он вошел в ее покои, она любезно приветствовала принца.
— Добро пожаловать, племянник.
— Тетя! Как я рад видеть вас снова. — Он горячо поцеловал Ругайю Бегум. — Как Ясаман?
— Сам спроси ее, мой мальчик, — ответила Ругайя Бегум. — Она в саду — наслаждается розами и чистотой лунного света. А я вас оставляю. Я стара и от ночи не хочу больше ничего, кроме своей удобной кровати. — Она усмехнулась. — Не задерживай сестру. Утром она отправляется в долгое путешествие. Но когда оно завершится, одна дверь закроется для Ясаман, зато другая будет открыта. Такова жизнь. Ты согласен со мной? — Она поцеловала племянника в щеку и с улыбкой вышла из комнаты.
Сад маленького дворца Ругайи Бегум в крепости был со всех сторон обнесен стеной из красного песчаника. Он был небольшим. Дорожки, засыпанные галечником, проложены в форме креста, а в центре бил мраморный фонтан с белыми лотосами и золотыми рыбками. Несколько высоких кустов орхидей и роз пышно и благоуханно цвели; клумбы, засаженные ночными цветами, после того как спала жара, источали сладчайший аромат. Король темноты — изящный красный жасмин и белый жасмин светились в лунном свете.
Салим нашел сестру сидящей у бассейна с лотосами. Сари из хлопка бледно-розового цвета, темные волосы распущены по плечам. Он проглотил ком в горле. Подходить к сестре было слишком рано, но из всех женщин она представлялась ему самой желанной.
— Ясаман, — наконец обрел он голос. Она взглянула на него снизу вверх, на секунду взгляд бирюзовых глаз показался бездонным, но она тут же улыбнулась:
— Салим, брат, рада тебя видеть. Ты знаешь, я болела. Устоять принц не мог и, сев рядом, обнял ее рукой:
— Знаю, обезьянка, и горевал вместе с тобой. — Низкий голос казался искренним.
Ну и лжец, думала Ясаман, но все же жалобно смотрела на брата.
— Я скучала по тебе. Теперь у меня не осталось никого. Муж мертв, а нашего ребенка я не смогла выносить. Я совсем одна, Салим.
— Ты не будешь одинокой, пока я жив, Ясаман! — поклялся принц. — Ты обязательно должна ехать в Кашмир?
— Увы, да. Ямал был мне хорошим мужем, и я по-своему любила его. Я отвезу его сердце домой, в страну, которую он так любил, и похороню там с почестями. А потом, — она печально вздохнула, — кто знает, что случится со мной. Отец, ты знаешь, умирает. Я останусь в Кашмире с его озерами и горами, множеством цветов и полями шафрана, Помнишь шафрановые поля. Салим?
Он обнял ее крепче, другой рукой лаская лицо. Да, он помнил шафрановые поля с восхитительным ароматом, который вдруг наполнил его, что не страшно было тут же умереть.
— Ясаман, — прошептал он, едва коснувшись сестры губами. Она не отодвинулась, и он крепче прижался к ее рту, придя в восторг оттого, что она приоткрыла навстречу губы. Рука, гладившая лицо, опустилась к полным грудям. — Дорогая сестренка, — пробормотал он ей в ухо и, пытаясь сдержаться, больно сжал пальцами соски. — Ты не останешься одинокой. Помнишь принцев Древнего Египта, обезьянка? Когда ты выполнишь долг перед Ямал-ханом, ты вернешься ко мне, и наши судьбы переплетутся. Если ты любишь Кашмир, я построю тебе там сад, в который будем входить только ты и я. Я назову его Шалимаром — садом любви. Он останется на все времена свидетельством страсти Салима к Ясаман и его к ней верности. Тебя это обрадует?
— Да, — ответила она, скромно опуская глаза. — Я вижу, что ты прав, и нам суждено вечно думать друг о друге.
— Ты вернешься ко мне следующей весной, сестра?
— Я вернусь, как только похороню в Кашмире сердце Ямал-хана. Во мне нуждается отец. Салим. — Она старалась оставаться спокойной в его ненавистных объятиях. Он не должен заподозрить, что она чувствует на самом деле. Какой холодный гнев сжигает ее душу, как он болезнен и каких сил ей стоит не закричать. Он никогда не узнает, как хотелось ей разодрать ему лицо до костей, а после бить кулаками в кровавое месиво.
— Никого другого не любил я так, как люблю тебя, Ясаман. — Страсть все больше вскипала в принце. — Наше чувство не похоже ни на чье другое на этой земле. Но я буду сдерживать его, пока не построю наш сад любви. «Там мы вступим в наш брачный союз, и наши дети тысячи поколений будут править Индией», — торжествующе думал он.
— Салим! — Она слегка отодвинулась, и в ее голосе послышался мягкий упрек. — Ты слишком торопишься. Я тоже люблю тебя, брат. Но не уверена, что смогу сделать то, что ты хочешь.
Румянец на щеках и скромные слова лишь увеличили его желание. Он схватил ее руку и прижал к своему неистово бьющемуся сердцу:
— Я докажу тебе, любимая Ясаман, что наша любовь — прекрасна, — пылко воскликнул он. — Как может быть не правой любовь одного человека к другому?
Она поднялась. — Тебе пора идти, брат. Уже поздно, а завтра мне надо выезжать в Кашмир до восхода.
