— Их величество сказали, что я отдала Шотландии сорок лет своей жизни. Я догадываюсь, что он имел в виду. Наверное, Джеймс хотел сказать, что если бы его отец в свое время не отправил моего отца послом в Сан-Лоренцо, то меня не выкрали бы и не продали в рабство. Таким образом, я пострадала за корону.
Боже, Колли, да ведь шотландские монархи, оказывается, передо мной в большом долгу!
— Ты теперь жалеешь о том, что тебя продали в рабство, дорогая? Ты действительно пострадала?
— Нет, Колли. Из тех сорока лет, что я провела на Востоке, для меня не было ни одного несчастливого года. Если не считать того дня, когда мне передали, что мой муж умер. И давай покончим на этом.
На следующее утро подул сильный порывистый ветер, температура резко упала и вдобавок полил дождь. Уже через несколько дней все деревья скинули свою роскошную багряную листву и стояли голые. Джанет организовала поход детей в лес за орехами, предчувствуя наступление долгой и холодной зимы. Она слыла доброй и заботливой хозяйкой. Амбары замка Шиэн ломились от пшеницы, ржи и овса. В погребах стояли бочки с солониной, вялеными мясом и рыбой, съедобными кореньями и яблоками. Запаслись сахаром, сушеными фруктами. Женщины, служившие в замке, наделали впрок солений и маринадов, варенья, наливок и мыла. Кухаркам помогали и другие слуги. Словом, все знали, что голодать зимой в Шиэне никому не придется. Ежемесячно людям выдавался запас провизии, а молоко — ежедневно. Кроме того, в каждой семье в деревне Кранчог благодари щедрости леди Шиэн имелось по несколько цыплят.
Графиня Гленкирк не уставала попрекать сестру своего мужа, вдовствующую герцогиню Шиэн, бездумным расточительством. Но когда Джанет доносили об этом, она только улыбалась. Леди Анна не отличалась оригинальностью мышления. Ей не дано было понять, что сытый человек в теплим доме будет работать лучше, чем голодный доходяга, у которого протекает крыша. Голод и холод неизменно провоцируют отчаяние, недовольство и бунты. Уж не говоря о болезнях, которых церковь и помещики предпочитают не замечать и называют ленью. Джанет это глубоко возмущало, но она не высказывала вслух своего отношения. Ее хозяйство процветало, но отнюдь не благодаря слепой удаче. Джанет учила своих людей на личном примере и умела поставить себя на их место. Этому она научилась за долгие годы жизни в Османской империи.
На Новый год лорд Хей подарил своей любовнице тяжелый золотой перстень с рубином и золотисто- коричневый бархатный плащ, отделанный темным соболем. А вскоре он стал дедом. Жена старшего сына родила мальчика, которого назвали Джеймсом. Шестого марта Джанет в двенадцатый раз стала бабушкой, когда Фиона подарила Чарльзу их третьего сына, Эндрю.
В середине весны в Шиэне наконец-то получили весточку из Стамбула. Юный Арон Кира лично доставил послание Джанет в Турцию, причем избрал для путешествия наиболее короткую и вместе с тем опасную дорогу. Обычно до Турции добирались таким способом: садились в Лиге на корабль, пересекали Канал, затем Бискайский залив, Гибралтар и выходили в Средиземное море. Затем Эгейское море, Дарданеллы, Мраморное море и, наконец, Босфор.
Смелый и изобретательный юноша избрал другую дорогу. Из Лита на судне, которое принадлежало дому Киры, он отправился на Балтику в Гамбург. Там нанял речную посудину и захватил с собой в помощь несколько таких молодых, как и он, кузенов, живших в Германии. Они дошли под парусом до места впадения Вислы в Балтийское море и поднялись к верховью. Там он оставил пятерых родственников дожидаться его и взял с собой только двоюродного брата Мойшу. В ближайшей казачьей станице они купили лошадей и на них добрались до пределов Османской империи. Дальше было уже легко, ибо дом Киры по всей стране имел целую сеть почтовых станций для своих посыльных, на которых можно было менять лошадей. Уже через несколько недель Арон Кира и его кузен прибыли в Стамбул.
Эстер удивилась, ибо никак не ждала своего племянника так скоро. Но ей все стало понятно, как только она прочитала письмо от Джанет. Заручившись поддержкой лучшей подруги своей госпожи Фирузи, она стала ждать благоприятного случая. Необходимо было, чтобы Сулейман по крайней мере сутки не имел возможности увидеться с Карем. Когда такой случай представился — о чем Эстер поставили в известность работавшие на нее в гареме осведомители, — Фирузи пригласила султана провести вечер с его сестрой и племянниками. Ни о чем не догадываясь, он принял приглашение, а после ужина Фирузи отвела его в свои личные покои, где он увидел Эстер Киру. Та поприветствовала султана и молча передала конверт. Сулейман сломал печать, не догадываясь о том, что Эстер по просьбе Джанет заранее ознакомилась с письмом своей госпожи и вновь запечатала конверт. По мере того как султан читал послание, его лицо то бледнело, то багровело.
— Я должна уничтожить письмо после того, как ты прочтешь его, мой господин, — подала голос Эстер.
— Почему?
— Потому что султанская валидэ Сайра-Хафизе давно умерла, мой господин.
— Тебе известно, что в этом письме, Эстер?
— Да, мой господин. Твоя мать просила меня ознакомиться с ним.
— Но я уже женился на Карем!
— Я знаю, мой господин.
Похоже, это его не удивило. Он чувствовал, что от Эстер — как и от его матери — ничто не укроется.
— Как мне поступить, Эстер? Если мать пришла в бешенство от одних только слухов о моей женитьбе, что же с ней будет, если она узнает, что я уже женился?
— Ты женился на Карем тайно, мой господин. Разведись с ней.
— Я женился на ней два месяца назад в присутствии старика муфтия. Он вскоре умер. Свидетелей нашего брака не осталось, но я не могу развестись без свидетеля.
— Я буду твоей свидетельницей, мой господин. Я буду стоять за занавеской, и моего лица Карем не увидит.
— Она разозлится на меня. Карем несколько месяцев подряд изводила меня просьбами о браке. Я и женился-то на ней, только чтобы она отстала!
— Конечно, она разозлится, мой господин. Но ты не должен уступать ее давлению. Помни о том, что ты султан в этой империи! Неужели ты захочешь поставить эту женщину выше собственной матери?
Спустя несколько дней султан Сулейман, которого западноевропейцы прозвали Великолепным, стоя в укромной беседке в саду Эски-сераля торжественно произнес, обращаясь к Карем-кадине:
— Ты не жена мне! Ты не жена мне! Ты не жена мне!
На мгновение на ее лице отразились смятение, ужас, но потом она рассмеялась:
— О Аллах, разве можно так шутить? Ты меня до смерти напугал!
— Я не шучу. Карем. Мы с тобой только что развелись.
— Ты не имеешь права разводиться без свидетеля! — крикнула Карем.
— Свидетель был. Он стоял вон за той занавеской и уже скрылся через потайную дверь. Если потребуется, он подтвердит, что мы развелись.
— Но почему, мой господин? Я думала, ты меня любишь!
— Я люблю тебя, Карем, но не могу поставить тебя выше своей матери, султанской валидэ.
— Султан Селим никогда не любил твою мать так, как ты любишь меня! У него было четыре кадины и множество наложниц!
— Мой отец ставил мою мать выше всех других женщин. И не только потому, что она подарила ему четырех сыновей. То же самое сделала и Зулейка-кадина. Просто он признавал за ней величие, равно как к я его признаю. А женился и па тебе, только чтобы ты перестала меня изводить. Но разум вернулся ко мне. И если ты еще хоть раз заговорить об атом, женщина, тебя зашьют в мешок и бросят в море! На колени перед своим султаном! И благодари Аллаха за то, что ты удостоилась чести быть моей второй калиной!
С этими слонами Сулейман удалился из беседки. Карем широко раскрытыми от испуга глазами смотрела ему вслед. Раньше им было так легко управлять!.. За все время он лишь однажды не пошел у нее на поводу, да и то после разговора со своей матерью. Будь она проклята! Старуха дотянулась до нес даже из могилы!
«А может, в Сулеймане все же есть характер? — задумалась она и пожала плечами. — С мужчиной можно жизнь прожить, да так и не узнать его. Ладно… Отныне придется действовать осторожнее. Хорошо хоть, он развелся тайно»
Карем позаботилась о том чтобы слухи об их женитьбе разлетелись по всей империи. А о разводе людям
