— Господи Боже! Велвет де Мариско! — Робин начал смеяться.
— Ты знаешь ее? — Алекс с любопытством уставился на друга. — Она что, переболела оспой и стала рябой? Или у нее вырос длинный нос? Я помню, она была очень хорошенькой девочкой.
— Да, я знаю ее! Она моя сестра, Алекс! Моя единоутробная сестра, и она чертовски хороша. Так вот почему ты всегда казался мне знакомым. Мы уже один раз встречались несколько лет назад на празднике обручения в имении моей матери и отчима, в Королевском Молверне.
Теперь, спустя шесть лет, Робин успел уже жениться на своей нареченной, Алисой де Гренвилл, родившей ему троих детей и умершей почти два года назад. Он до сих пор не мог спокойно думать об Алисон, этой хорошенькой, не очень умной, но очень упрямой молодой женщине, которая родила ему первую дочь Элизабет день в день через девять месяцев после их свадьбы; десятью месяцами позже — Кэтрин, а через год после рождения Кэтрин его жена умерла при родах Сесили, зачатой вопреки всем советам докторов.
Алисон очень гордилась своими детьми, но с каким-то маниакальным, почти фанатичным упорством считала себя обязанной подарить мужу сына. Он знал, что его семя очень сильное, а его жена — очень плодовита. Он пытался избегать спать с ней после рождения маленькой Кэтрин, но она однажды ночью обманом напоила его, и под влиянием винных паров он решил, что от одного раза вреда не будет…
Робин использовал свою скорбь, чтобы удалиться от двора и вообще всей светской жизни в родной Девон. Через год его сестра Виллоу начала одолевать его настойчивыми требованиями жениться во второй раз, но не сломила его сопротивления. Умом он понимал, что не был прямым виновником смерти жены, но совесть говорила иное. Будь он более выдержанным человеком, контролируй он свою необузданную, низменную натуру, Алисон была бы жива. Он не любил ее по-настоящему, но они были добрыми друзьями.
Сейчас волей обстоятельств Робин возвращался к мирским заботам. Предполагавшаяся поездка королевы по Девону делала настоятельно необходимым приглашение ее в гости, ибо хлебосольство его отца было широко известно, и он, будучи истинным сыном Джеффри Саутвуда, не мог ударить лицом в грязь. Потом, когда было решено, что королеве следует вернуться в Лондон из-за испанской угрозы, он почувствовал себя обязанным отправиться в столицу во главе отряда своих людей, чтобы встать на защиту Англии, а заодно развлечь королеву. Робин получил несколько отчаянных писем от членов своей семьи, в которых те жаловались на поведение его младшей сестры. В отсутствие матери и отчима братья и сестры Робина, как младшие, так и старшие, смотрели на него как на главу семьи, отчасти и под влиянием его высокого положения при дворе.
Он не пробыл в Лондоне и нескольких дней, как получил довольно забавное послание от Александра Гордона, нынешнего графа Брок-Кэрнского. Граф прибыл в Королевский Молверн и нашел там вместо рдеющей от смущения невесты рассыпающегося в извинениях лорда Блисса. Он бы хотел быть представленным при дворе, чтобы получить доступ к своей не желающей идти под венец нареченной. Не поможет ли ему Робин?
Робин ответил немедленно, приглашая своего старого друга в Лондон, к себе, а уж потом они вместе подумают, как выбраться из той переделки, в которую их затащила Велвет. Она, конечно, не была точной копией своей матери, но в ней, подумал Робин, достаточно своеволия.
Алекс приехал в Лондон верхом, сопровождаемый только слугой, плутовато выглядевшим мошенником по имени Дагалд. Алекс ловко спрыгнул со своего коня и обернулся с улыбкой на красивом лице, чтобы поприветствовать хозяина, спешившего ему навстречу от дома. Вид Робина вновь напомнил Алексу, что в Париже знакомые дамы называли их между собой Архангел и Люцифер из-за резкого контраста между высоким белокурым англичанином и загорелым темноволосым шотландцем.
— Алекс! Черт побери, ты выглядишь все так же. Добро пожаловать в Лондон, мой друг, — приветствовал его Робин. Граф Брок-Кэрнский пожал протянутую руку.
— Я рад попасть сюда. Когда я смогу увидеть твою сестру? Робин усмехнулся, вспомнив привычку Алекса всегда идти напрямую к цели. Он ввел гостя в дом, приказав Дагалду следовать за дворецким. Усадив лорда Брок-Кэрна в библиотеке с большим серебряным бокалом крепкого бургундского в руке, он сказал:
— Это все не так просто, Алекс. Ты не можешь заявиться ко двору, представиться Велвет и увести ее под венец.
— А почему нет?
Робин расхохотался. Он просто не мог удержаться. Алекс всегда знал, как использовать свое оружие в обращении с женщинами, но у него абсолютно не было изящества и такта по отношению к прекрасному полу. Он не знал, как ухаживать за дамой, считая, что его удали в постели более чем достаточно. Проблема состоит в том, решил Робин, что у его друга никогда не было девственницы. Он заговорил, тщательно подбирая слова:
— Алекс, моя сестра по натуре девушка очень независимая. Ее избаловали родители, и, несмотря на ваше обручение, моя мать всегда обещала ей, что она выйдет замуж только по любви.
— Чертовски глупое обещание, сказал бы я, — последовал угрюмый ответ. Граф Брок-Кэрнский метнул на Робина мрачный взгляд.
Робин спрятал улыбку.
— Возможно, — сказал он, — но первое замужество моей матери было обговорено, когда она еще лежала в колыбели. Они никак не подходили друг другу, и до его смерти ее жизнь была сущим адом. Моя мать всегда помнила об этом. Велвет была рождена по большой любви и очень дорога отцу и матери. Они предполагали, что ты приедешь к шестнадцатилетию Велвет в будущем году, у вас будет несколько месяцев и вы узнаете друг друга. Всю свою жизнь она прожила очень уединенно и, по всей вероятности, легко влюбилась бы в тебя. Эта неожиданная перемена в твоей жизни, твое настоятельное желание жениться напугали ее. Она совсем не знает тебя, Алекс. Да и ты ни разу не видел ее со дня обручения. Теперь же, когда родители в отъезде, она почувствовала себя чуть ли не затравленным зверьком, получив твое письмо. Да еще и наш дядя Конн оказался неспособным что-либо предпринять.
— Я должен жениться, Робин! Я последний в роду по мужской линии, и сама мысль о том, что Дан-Брок унаследует мой кузен, этот идиот с трясущимися поджилками, просто бесит меня. Я не могу ждать!
Напряженность в лице его друга была столь очевидной, что Робин смягчил тон:
— Послушай, Алекс. Я унаследовал Линмут, едва покинув колыбель. Мой отец и младший брат умерли в одну зиму от эпидемии, я остался последним мужчиной в семье. Но прошло почти двадцать лет, прежде чем я женился и обзавелся детьми. Надо быть терпеливым, Алекс, только терпением и деликатностью ты сможешь завоевать сердце моей сестры, а ты должен сделать это, если хочешь счастливой семейной жизни. Тебе, мой старый друг, придется ухаживать за ней по всем правилам. Родители вернутся через несколько месяцев, и, я уверен, они поймут и поддержат тебя. Если, конечно, Велвет полюбит тебя.
— Под «ухаживанием» ты, конечно, понимаешь следование всем этим вашим английским правилам обращения с девушкой?
Робин рассмеялся:
— Не ворчи на меня, Алекс. Это не я отправлял в Королевский Молверн коротенькую записку с требованием выдать невесту. Тебе чертовски повезло, что Велвет не попросилась на службу к своей второй крестной матери, королеве Франции Марго! Пожалуйста, не будь таким упрямым шотландцем, когда речь идет об этом деле. Ваш король Джемми в один прекрасный день станет королем Англии, и тогда мы все будем едины.
— Черт побери, Роберт, я никогда по-настоящему не ухаживал за женщиной. Когда мы учились в университете в Париже и путешествовали по Франции и Италии, не было нужды ни в каком ухаживании. Нужда была в деньгах, чтобы расплатиться с потаскушкой за ее услуги. В Дан-Броке мне не надо беспокоиться и об этом. Пока я был просто сыном своего отца, они и тогда так и висли на мне, а теперь, когда я стал хозяином, и подавно.
— Тогда сейчас как раз твой шанс, я бы даже сказал — последний шанс научиться хорошим манерам, Алекс. Не так уж это и трудно, знаешь ли. Поэзия и цветы, маленькие подарки, остроумие, ласковые слова, предназначенные ей одной.
— Она так красива, — сказал лорд Брок-Кэрнский почти про себя, вынимая из кармана камзола миниатюрный портрет Велвет и рассматривая его.
— Да, она хороша, — согласился Робин, всячески сдерживаясь, чтобы не улыбнуться. — К тому же
