была полна необъяснимой грусти.
Теперь он думал о том, что, наверное, лучше смерть, чем та жизнь, которая ждет ее впереди — серая, беспросветная, лишенная радости и любви. Она так молода и так прекрасна! И жить без любви?
Суровые испытания, сквозь которые она прошла, конечно, отразились на ней. Хоть дух ее и остался несломленным, но что-то в ней изменилось. Впрочем, об этом он поразмыслит как-нибудь потом…
— Я живу по законам Востока, леди Данхем. Надеюсь, вы не будете шокированы тем, что у меня гарем?
Миранда покачала головой.
— Нет, конечно. У вас есть дети?
— Нет, — грустно сказал он.
— Я вас обидела, Мирза-хан?
— Ну что вы! — поспешил он ее успокоить. — Не стану скрывать от вас мою историю. Она известна всем. Мальчишкой я много времени проводил во дворце покойного султана Абдулхамита, деда по материнской линии. У турков принято, что трон наследует старший мужчина, но не обязательно старший сын. Я, хвала Аллаху, не был старшим. Претендентов на трон было несколько, и все — мои двоюродные братья. Селим, мой лучший друг и одногодок, Мустафа и малыш Махмуд. Мать Мустафы была женщиной честолюбивой. Она пыталась отравить меня и Селима, но его матери удалось нас спасти. У бедного Селима после этого родились две дочери, а меня Всевышний лишил и этого счастья. Отец пришел в ярость: я ведь был его наследником. Но мать, восхитительная женщина, напомнила отцу, что у него, кроме меня, четверо сыновей.
Старший теперь наследник отца, а я живу не с ними, в диких горах, а в прекрасном цивилизованном городе. Так что, леди Данхем, из несчастья можно извлечь какую-то пользу.
— Зовите меня Мирандой, Мирза-хан, — сказала она, и впервые на ее лице появилась улыбка.
— Миранда в переводе с греческого означает «восхитительная», — улыбнулся он в ответ. — Я преклоняюсь перед вами. Ни одна женщина не вынесла бы тех испытаний, что выпали на вашу долю.
— Я не похожа на других женщин. Мирза-хан, — гордо сказала Миранда. — Думаю, перевод неточен. Я — непокорная.
Часть IV. СТАМБУЛ. 1814
Глава 14
Небольшой загородный дворец Мирзы-хана стоял на берегу Босфора, откуда открывался живописный вид на азиатское побережье и минареты Стамбула.
Здание было построено несколько столетий назад, еще во времена расцвета Эллады. Предание гласило, будто здесь когда-то жила византийская княгиня и ее царственный супруг. Дворец неоднократно перестраивался, последний раз лет пятнадцать назад, перед тем как его купил Мирза-хан.
Три здания из мрамора кремового цвета, крытые красной черепицей, образовывали элегантный дворцово-парковый ансамбль. Апартаменты Мирзы-хана располагались в центре, на вилле — так называли здание посередине, — она выходила на море и была украшена классическим античным портиком с колоннами из розового мрамора с красными прожилками. Справа находился гарем, слева — рабочее помещение для приемов, визитов и прочих мероприятий.
Территория была спланирована по классическим канонам: каждое из трех зданий утопало в пышной зелени собственного сада — вилла Мирзы-хана, гарем и рабочее помещение как бы не соприкасались.
Попасть во владения Мирзы-хана можно было только через ворота в садовой ограде за рабочим помещением, так что визитеры, просители и прочий люд не беспокоили домочадцев и покой не нарушали.
Мирза-хан был снисходительным, но властным хозяином — его жены хорошо усвоили основное его требование: предоставляемая им свобода предусматривает неукоснительное соблюдение добродетели.
Сразу по прибытии Мирза-хан провел Миранду на женскую половину и представил ей смуглого коротышку-толстяка с блестящими глазками-маслинами.
— Миранда, это Али-Али, мой главный евнух. Он проследит, чтобы исполнялись все твои желания.
Перейдя на скороговорку турецкого языка, Мирза-хан быстро изложил евнуху историю Миранды, — Али-Али, запомни, — добавил он, — никто не должен знать о существовании ребенка. Даже капитан Эдмунд. На родине этой женщины внебрачный ребенок покрывает мать несмываемым позором, даже если она вовсе не виновата в том, что понесла и родила.
— Судьба наша не в нашей власти, — возразил мудрый Али-Али. — Эта женщина не должна отвечать за то, что произошло не по ее вине.
— И тем не менее все отвернутся от нее!
— О европейцы! — вздохнул евнух. — Странный, непонятный народ! Посмотрите на их мужчин — они открыто прелюбодействуют с чужими женами и падшими грешницами. А когда добродетельная женщина становится жертвой насилия — ее осуждают. Нет, этого я не могу понять!
— Старина, признаюсь, я и сам понимаю здесь не больше твоего.
— А вам она нравится, — заметил Али-Али.
— Да, — улыбнулся Мирза-хан, — нравится. — Он обернулся к Миранде и, перейдя на английский, сказал:
— Я все объяснил Али-Али. Надеюсь, нам удастся скрыть факт существования твоей дочки.
Думаю, капитан Эдмунд останется в неведении. А сплетни и слухи в Лондоне улягутся тотчас после счастливого возвращения домой. Мы непременно придумаем, каким образом переправить тебя в Лондон. А пока, кроме Али-Али и моих женщин, никто не должен ничего знать о ребенке. Уверен, что капитан Эдмунд ничего не заметил.
— А что мне сказать ему?
— Только то, что тебя похитили по приказу князя Черкесского и тайно доставили на его виллу в Крыму и что сам он так и не успел туда приехать. А татары, напавшие на поместье Черкесского, привезли вместе с другими пленниками в Стамбул, чтобы продать в рабство, но тебе удалось бежать… Вот и все — просто и вполне правдоподобно. А теперь я оставляю тебя с Али-Али. Увидимся позже, когда приедет Кит.
Следом за евнухом Миранда прошла через сад на женскую половину и очутилась в светлой уютной гостиной. Стены были затянуты прелестным шелком — яркий цветочный узор на жемчужно-сером фоне. Паркет из орехового дерева покрывали толстенные голубые, розовые и золотистые ковры. В самом центре комнаты весело журчал трехъярусный фонтан из ракушечника. Сверкающие струи падали в прохладный бассейн, выложенный бледно-голубой глазурованной плиткой.
В комнате находились несколько женщин поразительной красоты.
Две, склонившись над пяльцами, вышивали, одна наигрывала нежную мелодию на клавикордах, другая читала, а еще одна старательно покрывала лаком ногти на ногах. Когда Миранда вошла в комнату, женщины взглянули на нее дружелюбно, хотя и не без удивления.
— Благородные дамы, у нас гостья, — обратился к ним Али-Али высоким тонким голосом. Та, которая читала, отложила книгу, встала и с улыбкой подошла к Миранде.
— Али-Али, кто она? — Ее глубокий голос прозвучал удивительно мелодично.
Миранда будто онемела. Застыла, не в силах отвести глаз от этой женщины, и совершенно не к месту улыбалась. Перед ней стояла ослепительная красавица: длинные иссиня-черные волосы грозовым облаком окружали тонкий стан, ее кожа своей нежностью могла поспорить с кремовыми лепестками гардении, а огромные зеленые глаза сверкали ярче изумрудов. Ей, должно быть, не меньше тридцати, подумала Миранда, но необыкновенно хороша! Не только ее лицо прекрасно, но и фигура просто великолепна.
— Меня зовут Турхан, — сказала та, улыбнувшись.
— Она любимица Мирзы-хана, — объяснил Али-Али Миранде. — Столько лет рядом с ним! Другие приходят и уходят, а Турхан остается.
— Я для моего господина все равно что любимые старые шлепанцы. Удобные, знакомые…
Старый евнух ласково улыбнулся.
— Он любит тебя — ты даришь ему счастье. — Согнав улыбку с лица, Али-Али сказал:
— Эта женщина — гостья нашего господина. Слишком много страданий выпало на ее долю. Пока не придумают, каким образом переправить ее на родину, она поживет с нами.
— Как вас зовут? — спросила Турхан.
