на аукционе, а на приеме у врача, который ему четко сказал, что если он не согласится на операцию, может случиться непоправимое, а без операции он проживет не более двух лет. Рори показывал мне тогда выписку.
От этой новости Шона оцепенела и спросила внезапно охрипшим голосом:
— Зачем он отказался от операции, если знал, что это спасет ему жизнь?
— Он даже не допускал мысли, что окажется на операционном столе. Он внушил
Она покачала головой, не веря в глупость своего отца.
— Он просто испугался скальпеля. Что ж, каждый сходит с ума по-своему.
Дирк продолжил, приходя во все большую ярость при воспоминании о той кошмарной ночи.
— Рори знал, что я не отступлю, как бы он мне ни угрожал, и предложил сделку. Он потребовал, чтобы я уехал и прекратил всяческие контакты с тобой. «Это всего года на два, — сказал он, — а может, и того меньше. А когда я умру, делай, что хочешь». То есть после его смерти я мог вернуться и жениться на тебе, конечно, при условии, что за это время ты еще не забудешь меня и твои чувства ко мне не изменятся. — Его глаза горели от горечи воспоминаний. — Что мне было делать? Мог ли я отказать умирающему? Но поскольку я все же не согласился, он пригрозил кое-чем пострашнее. Если я не приму его условия, сказал Рори, он продаст Глен-Галлан одной нефтяной компании.
Ничего не понимая, Шона вытаращила на него глаза.
— Зачем какой-то нефтяной компании покупать Глен-Галлан?
— Потому что, как рассказал мне твой отец, здесь есть нефть. Кажется, один из армейских офицеров, проходивший в этих краях обучение во время войны, был специалистом по нефтяным разработкам. Он провел исследования и доложил об итогах твоему деду. — Дирк замолчал, наблюдая за ее реакцией, и тихо произнес: — Ты не можешь не понимать, какую беду принесли бы нефтеразработки всему Хайленду, не говоря уж о моем поместье. Можешь представить эту землю, заставленную нефтяными вышками, насосными станциями и исчерченную трубопроводами? Возникнет прямая опасность загрязнения побережья на много миль. Туристы здесь больше не появятся. Исчезнут рыбацкие лодки. Не будет Кинвейга. Придет конец всему…
Она содрогнулась при мысли, что ее отец мог пойти на это. Ей больше не потребовалось никаких объяснений. Она пристально посмотрела на Дирка.
— Вот почему ты всегда настаивал, чтобы я не продавала землю никому, кроме тебя. Потому что кто- то мог узнать об этих изысканиях?
— Да, — он мрачно кивнул. — Тот, кто не рожден на этой земле, не чувствует к ней такой нежной привязанности, как мы с тобой. Чужаков интересуют только деньги.
И снова Шоне стало грустно и досадно. Справившись со своим чувством, она выдохнула:
— Рори имел наглость упрекать меня в предательстве, в осквернении рода Струанов, а сам готов был пойти на прямое преступление! Почему он никак не хотел допустить мысли, что мы любим друг друга?
— Потому что ты, Струан, захотела выйти замуж за Макалистера, вот почему, — ответил Дирк. В голосе его слышалось сдержанное осуждение. — Его гордыня, его желание и упрямство значили для него много больше, чем счастье его единственной дочери.
Неожиданно перед глазами девушки всплыли воспоминания того вечера. Она была в библиотеке, когда вернулся отец. Она налила ему виски, и Рори как-то быстро впал в сентиментальное настроение. Говорил, как он гордится ею, как сильно она напоминает ему мать, и назвал ее единственным, что сталось у него во всем белом свете. Тогда она слегка смутилась от непривычного выражения отцовских чувств. Теперь, конечно, ей стала понятна причина. Мысль о том, что он болен и болен серьёзно, потрясла его, в нем проснулась жалость к самому себе.
Воспоминания Шоны были прерваны словами Дирка:
— Мне пришлось ждать четыре года, пока смерть Рори не сняла с меня данных ему обязательств. Получив свободу, я сразу же вернулся.
— А я даже не захотела о тебе слышать, — вспомнила Шона с тихой грустью. — Все, что тогда чувствовала, это унижение, причинившее мне столько страданий, и вину за смерть отца.
— Я не был уверен в теплом приеме, но не ожидал, что ты станешь угрожать мне ружьем. — Дирк криво усмехнулся.
Она закусила губу, плавая в волнах воспоминаний.
— Ты тогда должен был рассказать мне об отце.
— В день похорон? — На его губах заиграла скептическая усмешка. — Было совершенно очевидно, что ты даже не захочешь слушать меня. В то время у тебя уже было самое плохое отношение ко мне.
Он обнял ее за плечи, и они медленно направились к дому.
— Ну, в таком случае ты должен был мне рассказать все в Эдинбурге, — упорствовала она. — Когда я обвинила тебя в его смерти… Время было очень подходящим. Но ты… ты даже не попытался защитить себя. Черт возьми, Дирк! Ты просто обязан был все раскрыть.
— Да, — отозвался он, — я уже было решился, но как только открыл рот, потерял смелость. — Он кивнул в сторону дома. — Только благодаря Мораг я смог выдавить из себя тайну. Войдя в кухню, я услышал, что она пытается сбросить твоего отца с пьедестала. Раз она начала, я решил закончить.
Как же теперь жить? Она так верила отцу, он был для нее всем. А он заставил ее страдать! По его вине они с Дирком потеряли пять прекрасных лет жизни! Оказывается, счастье дочери Рори принес в жертву своей гордыне и репутации несгибаемого Струана.
Они уже были рядом с домом, как вдруг она замедлила шаг, мурашки побежали у нее по спине, Дирк взял ее под руку и с беспокойством заглянул ей в лицо.
— Что случилось, Шона?
— Там! — Девушка дрожащим пальцем указала на дом. — Вон те окна! Они какие-то странные.
— Ничего особенного. — Он посмотрел вверх и нахмурился. — Это просто отблеск солнца и моря.
Да, подумала она. Отблеск. Что же еще это может быть? И все же на какой-то момент ей показалось, что окна спальни отца смотрят на нее, как пара злобных глаз. Ее охватил ужас, она задрожала, почувствовав себя беззащитной даже в объятиях Дирка. Когда они вошли в кухню, Дирк заботливо усадил ее на стул и попросил Мораг:
— Крепкого чаю и много сахара.
— Уже все прошло. — Шона смущенно посмотрела на него. — Я… не знаю, что нашло на
— Тебе надо немного отдохнуть, расслабиться ни о чем не думать. — Он повернулся к экономке. — Позаботьтесь о ней, Мораг. Мое счастье теперь в ваших руках. Позвоните мне, если что…
— Не стоит учить меня, что следует сделать, — чопорно перебила Мораг. — Чем, по-вашему, я занимаюсь всю свою жизнь?
— Я вас прекрасно понимаю. — Дирк кивнул успокаивающе. — Но теперь меня волнует не физическое, а ее психическое состояние. Шона перенесла тяжелое нервное потрясение и очень возбуждена. Сейчас как никогда она нуждается в любви нежной заботе. Единственное, что я прошу, быть повнимательнее к ней. — Наклонившись, он ласково поцеловал свою любимую и прошептал: — Через пару деньков я приду навестить тебя. — Наконец, еще раз улыбнувшись, он поднялся и дал знак Мораг выйти с ним.
Шона взяла чашку и с удовольствием отхлебнула сладкого чаю. Ей вдруг стало стыдно, что она так глупо повела себя перед Дирком. Эти окна, подумала она. Наверное, она переутомилась, стала реагировать на все, как перепуганный ребенок.
Через несколько минут она услышала звук отъезжающей машины. Вошла Мораг и оживленно сказала:
— Сейчас я сделаю для тебя горячую ванну, и потом ты…
— В этом нет никакой необходимости, — чопорно заметила Шона. — Я еще способна сделать это сама. He обращай внимания на слова Дирка. Он просто паникер. Устроил вокруг меня никому не нужную суету.
— Да, он такой, — согласилась Мораг с доброй улыбкой. — Тебе очень повезло, что рядом с тобой
