Мораг испытующим взглядом посмотрела на ее измятое и запачканное платье, сморщила губы и кивнула:
— Да… На твоем месте я бы не стала ничего рассказывать отцу. Не думаю, что его это обрадует.
Шона долго стояла в душе, словно смывая с себя весь сегодняшний день, затем надела джинсы и свитер и спустилась на кухню, где Мораг уже накрыла на стол. С беспокойством, нетерпением Шона ожидала приезда отца. В какой-то момент девушке стало нестерпимо страшно, и она пожалела, что молния не попала в нее.
Свернувшись калачиком, Шона лежала на диване в библиотеке, когда в десять часов хлопнула входная дверь.
Отложив книгу, она вскочила, подбежала к отцу и поцеловала его в щеку. Его лицо было усталым и хмурым.
— Хочешь виски? — предложила она. — У тебя такой вид, словно тебе именно этого не хватает. Что нового на аукционе?
— Простая трата времени, — резко ответил Рори, — вот я и уехал раньше.
Он плюхнулся в кресло и взял протянутый ею большой бокал виски.
— Спасибо, малышка. Оставь эту бутылку. — Он сделал большой глоток, вздохнул и облизал губы, затем ласково посмотрел на нее. — Ты стала такой красивой. Как бы я хотел, чтобы твоя мать дожила до этого момента и увидела, какая ты взрослая. У тебя мои рыжие волосы, но когда я смотрю в твои глаза, я словно вижу ее. — Он вздохнул, осушил бокал и поставил его, чтобы снова наполнить. — Да, ты единственное, что осталось в моей жизни, ради чего мне хочется жить.
О Боже! Ну почему именно сегодня на него накатила сентиментальность?
Шона отвернулась, испугавшись, что он заметит душевную муку на ее лице. Она, его кровь и плоть, предает его. Рори не простит ей этого никогда. Но отступать было некуда.
Проглотив подступивший к горлу комок, она тихо сказала:
— Мне… мне надо кое-что тебе сказать. Такое, что я знаю, тебе не понравится…
Брови ее отца сошлись на переносице, затем он кивнул ей, ожидая продолжения.
— Ну что ж, давай. Раньше ты никогда не боялась выкладывать, что у тебя на уме. Теперь уже слишком поздно менять свои жизненные устои.
Девушка с робостью подняла на него глаза, затем собрав в себе свое мужество, выпалила:
— Дирк Макалистер хочет встретиться с тобой завтра утром.
Рори прищурился и взревел:
— В самом деле? Чем же я заслужил такую благосклонность?
Глотая слова, Шона пролепетала:
— Дирк и я… Мы… Мы решили пожениться.
Мощный кулак ее отца сжал стакан — послышалея треск лопнувшего стекла. Он свирепо посмотрел на свою руку и пробормотал:
— Чертовщина какая-то!
Рори сильно порезался осколками, и девушка бросилась ему на помощь, но он с силой оттолкнул ее. Вытащив из кармана пиджака носовой платок, он туго затянул рану, затем поднял на дочь свои черные бездонные глаза.
— Я требую, чтобы такие слова больше никогда не произносились в этом доме. Моя дочь никогда не опустится до того, чтобы выйти замуж за Макалистера. А теперь иди спать.
В ее голосе звучали и досада, и вызов:
— Отец, ничего хорошего не выйдет, если ты будешь настаивать на своем. Я все равно выйду за него замуж.
Рори побледнел. Воцарилась такая тишина, что она услышала биение своего сердца. Шоне захотелось испариться, куда-нибудь скрыться от парализующего ее злобного блеска его глаз. Но это было невозможно. Ей во что бы то ни стало надо было как-то урезонить его, заставить выслушать ее и понять.
— Мы… мы любим друг друга, отец, — заявила она.
— Любите? — повторил он так, словно произнес незнакомое ему иностранное слово.
— Да, — и торопливо добавила — Дирк совсем не такой, как ты думаешь. Он не похож на своего отца. Ты судишь его со своей…
Рори резко перебил ее:
— Как: давно ты с ним встречаешься? С того момента, как ты вернулась из университета? Крутить шашни с этим мерзавцем за моей спиной! Лгать и изворачиваться! Врать мне!
Она подавила в себе нарастающую обиду от несправедливости обвинения.
— Э… это не правда. Я
— Так значит, вы сегодня познакомились — и ты сразу решила выйти за него замуж?
Даже ей такое объяснение показалось сейчас смешным и неправдоподобным.
— Да… отец, это правда. Клянусь тебе. Это… это случилось так неожиданно. Мы только встретились и…
Лицо Рори почернело от страшного подозрения, и он загрохотал:
— Ты легла с ним? Вы переспали? — Девушка вздрогнула и опустила голову в ожидании приговора. У него перехватило дыхание. — Ну, ну. У тебя даже хватает наглости не отрицать этого. — Его трясло от бешенства. — Если бы это произошло с кем-нибудь другим, я бы простил. Но позволить, чтобы этот подонок испачкал и осквернил тебя!
— Он не подонок, — возразила она с некоторым вызовом. — Ты просто всю жизнь ненавидишь Макалистеров…
Отец тяжело вздохнул и отвернулся.
— Выйди из комнаты. Разговор окончен.
Ее глаза вспыхнули негодованием.
— Как окончен? Ты даже не захотел выслушать меня. Почему я должна страдать от твоих предрассудков? Тебе ничего не остается, как согласиться встретиться с ним…
Рори дотянулся до бутылки и отпил из горлышка.
— Ладно. Я поговорю с ним. Но когда я… — Он не закончил свою угрозу и пошел в кабинет за другим бокалом.
Ночью опять поднялась буря, правда, без дождя, но ветер так пронзительно завывал, что было просто невозможно уснуть. Лежа в темной комнате, она вертелась в постели с боку на бок и молила Бога, чтобы он хоть ненадолго освободил ее от вопросов, которые не давали ей покоя.
Отец посмеялся, что она влюбилась в Дирка с первого взгляда. Может, он прав? Может быть, это действительно просто увлечение, а не любовь?
Дирк был первым, кому она покорилась. Она со всеми подробностями вспомнила, как он смотрел ей в глаза и говорил, что хочет переспать с ней. У нее даже мысли не появилось сопротивляться ему. Неожиданно для себя самой у нее вдруг появилась необычайная потребность в нем, голод, жажда, удовлетворение которых исключало соблюдение каких-либо требований морали, приличия и самосохранения.
Этот вопрос нарушал ее внутреннее спокойствие и требовал ответа. Что случилось бы, если на месте Дирка оказался кто-то другой? Смог бы этот кто-то разжечь в ней те же чувства? Неистовство шторма… молния, чуть не убившая ее, затем тепло и ощущение интима, навеянные костром. Его поцелуи и ласки, так возбудившие ее. Все это вместе сделали ее безвольной. Неужели, окажись на его месте другой мужчина, она так же, без борьбы, сдалась бы?
Нет! Господи, о чем она думает? Шона пугалась своих мыслей. Если это так, не чрезмерно ли она платит за свое легкомыслие? Нет! Ей слишком дороги чувства отца, чтобы раздражать его из-за пустяка.
Надежда, что отец к утру смягчится, оказалась несбыточной. За завтраком ее вежливое приветствие было встречено мрачным, холодным молчанием.
Мораг, почувствовав неладное, быстро накрыла на стол и незаметно исчезла.
У Шоны не было аппетита, а хмурые взгляды каменного изваяния напротив нее привели ее в полное
