- А у меня козырной туз! - крикнул восьмой, кидая свое письмо на кучку остальных.
Этого, детки, г-н Колбаба выдержать не мог.
- Позвольте вас спросить, господа карапузики, - вмешался он. - Что это у вас за карты?
- А-а, господин Колбаба! - ответил первый домовой. - Мы вас не хотели будить, но раз уж вы проснулись, садитесь сыграть с нами. Мы играем просто в марьяж.
Господин Колбаба не заставил просить себя дважды и подсел к домовым.
- Вот вам карты, - сказал второй домовой и подал ему несколько писем. - Ходите.
Смотрит г-н Колбаба на те письма, что у него в руках, и говорит:
- Не в обиду будь вам сказано, господа карлики, - нету в руках у меня никаких карт, а одни только недоставленные письма.
- Вот-вот, - ответил третий мужичок с ноготок. - Это и есть наши игральные карты.
- Гм, - промолвил г-н Колбаба. - Вы меня простите, господа, но в игральных картах должны быть самые младшие-семерки, потом идут восьмерки, потом девятки и десятки, потом - валеты, дамы, короли и самая старшая карта - туз. А ведь среди этих писем ничего похожего нет!
- Очень ошибаетесь, господин Колбаба, - сказал четвертый малыш. - Ежели хотите знать, каждое из этих писем имеет большее или меньшее значение, смотря по тому, что в нем написано.
- Самая младшая карта, - объяснил первый карлик, семерка, или семитка - это такие письма, в которых кто-нибудь кому-нибудь лжет или голову морочит.
- Следующая младшая карта - восьмерка, - подхватил второй карапуз, - такие письма, которые написаны только по долгу или обязанности.
- Третьи карты, постарше - девятки, - подхватил третий сморчок, - это письма, написанные просто из вежливости.
- Первая старшая карта - десятка, - промолвил четвертый. - Это такие письма, в которых люди сообщают друг другу что-нибудь новое, интересное.
- Вторая крупная карта - валет, или хлап, - сказал пятый. - Это те письма, что пишутся между добрыми друзьями.
- Третья старшая карта - дама, - произнес шестой. Такое письмо человек посылает другому, чтобы ему приятное сделать.
- Четвертая старшая карта - король, - сказал седьмой. Это такое письмо, в котором выражена любовь.
- А самая старшая карта - туз, - докончил восьмой старичок. - Это такое письмо, когда человек отдает другому все свое сердце. Эта карта все остальные бьет, над всеми козырится. К вашему сведению, господин Колбаба, это такие письма, которые мать ребенку своему пишет либо один человек другому, которого он любит больше жизни.
- Ага, - промолвил г-н Колбаба. - Но в таком случае позвольте спросить: как же вы узнаете, что во всех этих письмах написано? Ежели вы их вскрываете, судари мои, это никуда не годится! Этого, милые, нельзя делать. Разве можно нарушать тайну переписки? Я тогда, негодники вы этакие, в полицию сообщу. Это ведь страшный грех - чужие письма распечатывать!
- Про это, господин Колбаба, нам хорошо известно, сказал первый домовик. - Да мы, голубчик, ощупью сквозь запечатанный конверт узнаем, какое там письмо. Равнодушное - на ощупь холодное, а чем больше в нем любви, тем письмецо теплее.
- А стоит нам, домовым, запечатанное письмо на лоб себе положить, - прибавил второй, - так мы вам от слова до слова скажем, про что там написано.
- Это дело другое, - сказал г-н Колбаба. - Но уж коли мы с вами здесь собрались, хочется мне вас кое о чем расспросить. Конечно, ежели позволите...
- От вас, господин Колбаба, секретов нет, - ответил третий домовой. - Спрашивайте, о чем хотите.
- Мне любопытно знать: что домовые кушают?
- Это как кто, - сказал четвертый карлик. - Мы, домовые, живущие в разных учреждениях, питаемся, как тараканы, тем, что вы, люди, роняете: крошку хлеба там, либо кусочек булочки. Ну, сами понимаете, господин Колбаба: у вас, людей, не так-то уж много изо рта сыплется.
- А нам, домовым почтовой конторы, неплохо живется, сказал пятый карлик. - Мы варим иногда телеграфные ленты; получается вроде лапши, и мы ее почтовым клейстером смазываем. Только этот клейстер должен быть из декстрина.
- А то марки облизываем, - добавил шестой. - Это вкусно, только бороду склеивает.
- Но больше всего мы любим крошки, - заметил седьмой. Вот почему, господин Колбаба, в учреждениях редко крошки с мусором выметают: после нас их почти не остается.
- И еще позвольте спросить: где же вы спите? промолвил г-н Колбаба.
- Этого, господин Колбаба, мы вам не скажем, - возразил восьмой старичок. - Ежели люди узнают, где мы, домовые, живем, они нас оттуда выметут. Нет, нет, этого вы знать не должны.
'Ну, не хотите говорить, не надо, - подумал Колбаба. - А я все-таки подсмотрю, куда вы пойдете спать'.
Сел он опять к печке и стал внимательно следить. Но так уютно устроился, что начали у него веки слипаться, и не успел он досчитать до пяти - уснул как убитый и проспал до самого утра.
О том, что он видел, г-н Колбаба никому не стал рассказывать, потому что, вы сами понимаете, на почте ведь нельзя ночевать. А только с тех пор стал он людям письма разносить охотней. 'Вот это письмо, - говорил он себе, теплое, а это вот прямо греет - такое горячее: наверно, какая-нибудь мамаша писала'.
Как-то раз стал г-н Колбаба письма разбирать, которые из почтового ящика вытащил, чтобы по адресам их разнести.
- Это что ж такое? - вдруг удивился он. - Письмо запечатанное, а ни адреса, ни марки на нем нету.
- Да, - говорит почтмейстер. - Опять кто-то опустил в ящик письмо без адреса.
Случился в это время на почте один господин, посылавший матери своей письмо заказное. Услыхал, что они говорят, и давай того человека ругать.
- Это, - говорит, - какой-то чурбан, идиот, осел, ротозей, олух, болван, растяпа. Ну где это видано: посылать письмо без адреса!
- Никак нет, сударь, - возразил почтмейстер. - Таких писем за год целая куча набирается. Вы не поверите, сударь, до чего люди рассеянны бывают. Написал письмо и сломя голову - на почту; а не думает о том, что адрес забыл написать. Право, сударь, это чаще бывает, чем вы полагаете.
- Да неужто? - удивился господин. - И что же вы с такими письмами делаете?
- Оставляем лежать на почте, сударь, - ответил почтмейстер. - Потому что не можем адресату вручить.
Между тем г-н Колбаба вертел письмо без адреса в руках, бурча:
- Господин почтмейстер, письмо такое горячее. Видно, от души написано. Надо бы вручить его по принадлежности.
- Раз адреса нет, оставить, и дело с концом, - возразил почтмейстер.
- Может, вам бы распечатать его и посмотреть, кто отправитель? - посоветовал господин.
- Это не выйдет, сударь, - строго возразил почтмейстер. - Такого нарушения тайны корреспонденции допускать никак нельзя.
И вопрос был исчерпан.
Но когда господин ушел, г-н Колбаба обратился к почтмейстеру с такими словами:
- Простите за смелость, господин почтмейстер, но насчет этого письма нам, может быть, дал бы полезный совет кто-нибудь из здешних почтовых домовых?
И рассказал о том, что однажды ночью сам видел, как тут хозяйничала почтовая нечисть, которая умеет читать письма, не распечатывая.
Подумал почтмейстер и говорит:
- Ладно, черт возьми. Куда ни шло. Попробуйте, господин Колбаба. Ежели кто из господ домовых скажет, что в этом запечатанном письме написано, может, мы узнаем, и к кому оно.
Велел г-н Колбаба запереть его на ночь в конторе и стал ждать. Близко к полуночи слышит он топ-топ- топ по полу будто мыши бегают. И видит опять: домовые письма разбирают, посылки взвешивают, деньги считают, телеграммы выстукивают. А покончив с этими делами, сели рядом на пол и, взявши в руки письма,
