В ком жило детское начало
Не разделять добра и зла.
Он был мальчишкой из мальчишек.
В колонии машзаводской
Таких задорных ребятишек
Огромный и галдящий рой.
Весёлых, ловких, вёртких, юрких,
Пробраться могущих легко
Во все углы и закоулки,
Как нить в игольное ушко.
Те дни декабрьских забастовок
Они заполнили с лихвой
Распространением листовок
И просто детской беготнёй.
Обыкновенные забавы
И удовольствия зимы
Затмились важностью лукавой
Событий правых и неправых,
Что тешат детские умы.
* * *
В день злополучного расстрела,
О коем речь сейчас пойдёт,
Сергей и прочие пострелы
Гурьбой примчались на завод.
У стен заводоуправленья
«Котёл народных масс» бурлил,
Хотя причиной возбужденья
Как-будто слух хороший был.
Лоэст, директор машзавода,
Чтоб забастовку прекратить,
Внял настояниям народа
И согласился уступить.
Непосвящённым сообщаем:
Люд заводской был возмущён
Тем, что по прихоти хозяев
Стал день рабочий сокращён.
И с десяти часов за смену
Он сократился до шести.
А значит заработок денный
Стал меньше – раза в два почти.
Народ и так не разъедался.
По большей мере в долг живя,
Он кое-как перебивался,
Не зная завтрашнего дня.
А тут снижение зарплаты!
Пусть кризис, производства спад.
Но люди в том не виноваты,
Лоэст же точно виноват.
И вот хозяева завода
Пообещали возвратить
Часы рабочие народу,
Прося с зарплатой погодить.
Лоэст поклялся, что заплатит,
Как только оживится сбыт,
Он непременно всё наладит,
Он деньги людям возвратит.
Накал от споров с руководством
На уменьшение пошёл,
Ведь о проблемах производства
Все знали очень хорошо.
Поверили. И порешили
Таки пойти на компромисс.
Поволновались, повопили,
Пар выпустили, подостыли
И расходиться собрались.
* * *
Сергей Тоткало в купе с прочей
Лихой окрестной ребятнёй
Носился резво средь рабочих,
Стоявших плотною толпой.
А ведь не только заводчане, –
Здесь были члены их семей,
Путейцы, горняки, крестьяне
И служащие всех мастей.
Сергей как парень любопытный
Знал многих из стоявших здесь:
Народ простой и беззащитный
