Вначале каждому руководителю представлялось, что его завод будет сохранен в неприкосновенности и управлять им будут по схеме и структуре, существовавшим до эвакуации. Но это привело бы еще к большему хаосу… Поэтому пришлось продумать организационную структуру завода, в которой каждый из эвакуированных, начиная от директора и кончая рабочим, нашел бы свое место в общей системе единого производственного организма.
Мы решили объединить все: и людей, и оборудование.
Все прибывшие станки разместили в одном грандиозном механическом цехе; всех людей, в соответствии с их квалификацией и специальностью, распределили по соответствующим цехам…
Создали единое заводоуправление с одной бухгалтерией, единые диспетчерский и производственный отделы, аппарат главного инженера, аппарат главного технолога…
…Наш замысел был осуществлен, и в его успешном решении сказались прямо?таки осязаемо огромные преимущества нашей социалистической системы.
Я представил себе на минуту, что получилось бы, если бы в условиях капиталистического мира в подобной ситуации столкнулись интересы четырех частных фирм! А здесь и наша система, и люди, воспитанные партией, позволили в кратчайший срок решить невероятно сложную организационно- техническую задачу…»
Ещё раз обращу внимание. Это опять?таки мнение не кабинетного теоретика, отвлеченно философствующего о преимуществах одной политической системы над другой. И не агитатора, привычно вещающего с трибуны некие идеологические лозунги. Это мнение инженера, конструктора, руководителя, занимающегося конкретным делом. И представляющего, в каких условиях это дело крутится эффективнее. Он, кстати, в 30–х годах несколько раз бывал на Западе. В Италии, Франции, Германии. И не туристом бывал. Знакомился с производством. Вникал в самых разнообразных подробностях. Поэтому было ему с чем сравнивать.
Так что, теории теориями. Но вот сама жизнь показала нечто, отличное от этих самых теорий. Показала, что не всё так просто с оценками былого.
А вот сегодня навязанное нам представление об истории России двадцатого века как о цепи ошибок является как бы приглашением постесняться ее.
Я не хочу ее стесняться. Потому что, кроме ошибок и преступлений (покажите мне страну, где их не было), были в ней ещё и великие свершения. Кроме поражений были великие победы. И ни одна другая страна мира никогда не одерживала таких побед после таких поражений.
У России в двадцатом веке — страшная, трагичная, но потрясающая История. Такой историей можно и нужно гордиться.
А мы?
