окрестностях Веги? Уверен, что вам понравится.
Генрих с досадой бросил на стол доклад следственной комиссии. Детективы Управления космоса были слишком обстоятельными людьми, чтобы читать их творения. Генрих с гримасой потрогал голову обеими руками.
– Не распухла, – успокоил его Рой. – Между прочим, я очень внимательно прочитал весь доклад – и, как видишь, все еще жив.
Они сидели в салоне грузового звездолета. На экране разбегались звезды, и созвездие Лиры постепенно заполняло всю полусферу. Сине-белая Вега сверкала так ослепительно, что без защитных очков смотреть на нее было трудно. Альтону, седьмую планету в системе Веги, наблюдать можно было лишь в оптические умножители, но две первые, самые крупные планеты уже мерцали на экране. Звездолет в триста раз обгонял свет – на заднем экране, затемняя далекое Солнце, разбрасывалась дымка вещественной плазмы, выброшенной аннигиляторами корабля взамен уничтоженного пространства. Рой и Генрих были единственными пассажирами, и капитан предоставил в их распоряжение почти всегда пустой салон: работать здесь было удобнее, чем в тесной каюте.
– Что ты живой, я вижу. Но нормален ли ты?
– Сейчас ты сам в этом убедишься. Я не сторонник древних методов записи буквами на бумагу, но у сыска свои традиции, и с этим приходится считаться. Все существенное мы перенесем на пленку, чтобы больше не возвращаться к докладу. – И Рой стал излагать содержание доклада своими словами.
Генрих сначала слушал со скукой, потом заинтересовался. Этого у Роя нельзя было отнять – в любой запутанной проблеме он безошибочно вскрывал самое существенное. Генрих часто выходил из себя, когда брат осаживал его, кричал в запальчивости, что Рой – машина, незнакомая с вдохновением. Но когда совместное исследование подходило к концу, право опубликовать результаты Генрих предоставлял Рою, у того выходило лучше.
Генрих, слушая, рассматривал брата. Невозмутимость была главным свойством Роя. О чем бы он ни говорил, какие бы чувства ни переполняли его, лицо Роя не менялось. Белокурый, с массивной головой, крупноносый, крупногубый, он медленно, почти бесстрастно диктовал хорошо подобранными словами. И Генрих с уважением отметил, что, сокращая раз в двадцать перенасыщенный фразами следственный доклад, Рой не упустил ничего важного.
– Будем пользоваться этим конспектом. – Рой пододвинул Генриху диктофон. – А доклад останется для справок.
Генрих прокрутил пленку. Прибор говорил голосом Роя, но вплетал свои интонации. Бесстрастность, свойственная Рою, превратилась в безличность. В таком изложении, отжатом от подробностей, трагедия на Альтоне становилась ясной. Ясной во всей своей загадочности, невесело подумал Генрих. Задание им досталось необычное.
Альтону, седьмую планету Веги, некогда населяли разумные существа, говорил прибор. Какого облика были альтонцы, каков уровень их культуры, куда они делись – тайна. Когда экспедиция Карпентера и Сидорова высадилась на планете, она обнаружила пустыни, остатки городов и непонятные металлические сооружения. Жители покинули планету по крайней мере миллион земных лет назад, и она теперь была совершенно безжизненной в земном смысле – ни животных, ни растений, ни бактерий… Карпентер предположил, что разумная цивилизация на Альтоне была не биологической, а какой-то иной природы. Он указывал, что в руинах городов, к тому же мало похожих на человеческие, не обнаружено ни плантаций, ни заводов, изготовляющих пищу, ни хозяйственной утвари. «Альтонцы не знали, что такое еда» – таков был вывод Карпентера. От них не осталось также ни библиотек, ни фильмотек, ни картин, ни статуй, ни иных свидетельств духовной деятельности. Вместе с тем загадочные металлические сооружения, прекрасно сохранившиеся на лишенной атмосферы планете, равно и развалины городов, свидетельствуют о разумности исчезнувших обитателей. Заместитель Карпентера Василий Сидоров не согласился с его выводами. Спор их доныне не разрешен.
Сейчас на Альтоне работает вторая экспедиция, возглавляемая тем же Василием Сидоровым. В составе ее – научные работники Анна Паркер, Аркадий Замойский, Анри Шарлюс, Фред Редлих. Год назад по земному счету Редлих вышел наружу, одетый для дальней прогулки. Связь с ним поддерживалась по радио. Приборы дистанционно записывали его жизненные параметры – дыхание, температуру, запасы биоэнергии, потенциалы мозга и сердца. Минут через двадцать все графики испытали неожиданный излом. Одновременно Редлих закричал в микрофон: «Аркадий, что ты?» Крик завершился воплем: «Меня убивает Замойский! Меня убивает…»
Все остальные члены экспедиции, включая и Замойского, находились в это время в операционном зале. Сидоров отдал приказ выходить наружу. Впереди бежали Замойский и Паркер. Редлих лежал километрах в двух от станции. Он был уже мертв – скафандр пробит чем-то острым… Возле трупа никого не было, в окрестностях не обнаружили ничьих следов, что и естественно, ибо планета необитаема, а все члены экспедиции, кроме самого Редлиха, находились на станции.
Следственная комиссия считала, что повреждения скафандра, вызвавшие гибель Редлиха, могли произойти от случайного удара о скалу или от метеорита, а предсмертный крик ученого порожден бредовым видением гаснущего мозга. Метеоритное вещество в районе гибели найдено, но давнее. Острых скал, падение на которые могло бы вызвать такое катастрофическое повреждение прочной ткани скафандра, комиссии обнаружить не удалось, а бесспорное алиби всех членов экспедиции доказывает отсутствие преступления.
– Заключение честное, – заметил Генрих, когда прибор умолк. – Искали, не нашли – и успокоились на том. Даже на след не напали, как говорили в старину.
На экране тускло засветились малые планеты Веги – самой слабой была точка, изображавшая Альтону. Когда Рой задумывался, его глаза теряли свою яркую голубизну. Сейчас они были водянисто-тусклыми. Рой медленно заговорил:
– Детективы Управления космоса исследовали происшествие по нормам земного бытия. И в этом их ошибка. Земные нормы поведения могут оказаться неприменимыми в условиях иных планет и иных цивилизаций. Они искали наиболее вероятное земное объяснение катастрофы, а событие совершилось на Альтоне.
– Ты предлагаешь, насколько я тебя понимаю, поискать самое невероятное объяснение?
– Раз вероятное бессильно, поищем невероятное, другого не остается.
– Самое невероятное – Редлих не погибал, на Землю привезли вовсе не его труп.
Рой игнорировал насмешку. Размышляя, он не возбуждался, как Генрих, а становился сдержанным.
– Самое невероятное в том, что Редлих прав и его убил Аркадий, который в момент убийства находился совсем в другом месте, в окружении своих товарищей. Вот эту гипотезу я и предлагаю в качестве отправной версии. Теперь слушаю возражения.
– А против чего возражать? Нормальное раздвоение личности! Одна ипостась Замойского мирно трудится у пульта, другая разбойничает на каменистых плоскогорьях Альтоны. – Генрих засмеялся. – Рой, в этой мысли что-то есть! Если принять твою версию, нам остается только дознаться, как физически возможно подобное раздвоение личности. Это значительно сужает круг поисков.
– Скорее значительно его расширяет, – задумчиво отозвался Рой.
– Нет, – сказал Сидоров, – причин, объясняющих гибель Фреда, мы не открыли. Смерть его по-прежнему загадочна.
– Я говорю о метеоритах, выбросе газа из кислородного баллона… – уточнил Рой.
– И о многом прочем той же природы, – сухо закончил начальник экспедиции. – Повторяю – нет! Опасных факторов на Альтоне не существует. А если бы они и появились, их немедленно бы зафиксировали наши автоматы.
Аркадий Замойский, энергетик станции, пояснил:
– Аппараты записывают даже космическую пыль. И крохотный метеорит не остался бы необнаруженным.
Сидоров, сухонький старичок с выцветшими глазами под густыми жесткими бровями, держался агрессивно – отвечал резко, подавал язвительные реплики: появление новой следственной комиссии для него было равнозначно оскорблению – он не верил, что люди с Земли сумеют разгадать то, чего не разгадал он с помощниками. Замойский, красивый парень с умным лицом, нервными тонкими руками, беспокойно
