номера, ему еще придется найти способ перехитрить ее.
Однако Монике показалось, что этому парню совсем не хотелось никуда уходить. Его руки обвились вокруг нее с такой силой, что у нее перехватило дыхание. На этот раз она не стала дожидаться, пока он начнет свое сексуальное исследование, и сама разомкнула губы.
Из его груди вырвался низкий протяжный стон. Он хотел ее не меньше, чем она его, — эта мысль обожгла ее и подстегнула воображение.
Раньше Моника никогда не сокрушалась по поводу отсутствия у нее личной жизни. У нее была работа, на которую она расходовала свою энергию, свою страсть. А теперь, когда работы больше не было, страсть требовала себе новый объект. И Поль Монсин идеально подходил для этой роли. Он сам был воплощением страсти и сексуальной притягательности.
Обвив руками его шею и закрыв глаза, Моника наслаждалась приятной слабостью, которая разлилась по ее телу. Его слегка небритый подбородок легко царапал кожу ее шеи, создавая удивительный контраст с мягкой полнотой его губ, на которых еще сохранился кисло-сладкий вкус вина. Она ощущала его руку, блуждающую по ее спине, и больше всего на свете ей хотелось сейчас избавиться от платья и почувствовать его прикосновения своей обнаженной кожей.
Прижав его к себе с силой, которая удивила даже ее саму, Моника стала продвигаться в глубь номера, в сторону кровати. Теперь к ней пришло ясное понимание того, что значит знать, чего ты хочешь. А она еще как хотела! Хотела быть безрассудной, легкомысленной и провести всю ночь в его объятиях.
Руки Моники бродили по его телу, ощупывая плечи, грудь и бедра. Она чувствовала, как пальцы Поля играют ее локонами, иногда нежно касаясь затылка, шеи, что еще больше разжигало в ней опасный огонь желания.
Все чувства, которые она постигла сегодня, казались новыми и необычными, непохожими ни на что прежде. Секс всегда оставался для нее загадкой, таинством, происходящим в темноте, а никак не бушующим пожаром, охватившим сейчас все ее существо. Монике показалось, что еще немного — и он испепелит ее дотла.
Когда ноги Моники наконец коснулись края кровати, она была более чем готова к логическому продолжению начатого. Колени у нее подогнулись, и Поль, поймав за талию, мягко уложил ее на кровать.
Она сама спустила лямки платья и обнажила свою грудь, настолько сильно было ее желание. Он застонал над ней, словно то, что открылось его взору, каким-то образом доставило ему физические мучения.
— О Боже, мне так хорошо! — прошептала Моника между поцелуями. Ее рука потянулась к тому, что еще не было ею обследовано. Ей не терпелось познакомиться с каждым дюймом его тела. — Я хочу тебя, Поль.
Вырвавшееся из уст разомлевшей Моники имя постороннего мужчины подействовало на Диего отрезвляюще. Ведь она сейчас хотела именно его, Диего, отвечала на ласки именно его, а не какого-то неудачника по имени Поль. Конечно, Диего знал, что следовало рассказать правду и во всем признаться, пока не стало слишком поздно. Он так и собирался уже было сделать, но слишком увлекся сосками ее грудей. После непроизвольного вскрика Моники Диего отпрянул назад и, жадно разглядывая ее распростертое тело, чуть снова не позабыл обо всех своих добрых намерениях.
Тонкая, почти прозрачная кожа девушки необычно светилась в приглушенном свете канделябров. Плавные изгибы тела казались выточенными искусным художником. Диего больше ничего не оставалось, кроме как нагнуться к ее грудям и поцеловать ее набухший розоватый сосок. Она изогнулась и судорожно вздохнула, запустив свои руки в его волосы. Ее поначалу прохладная кожа становилась все горячее от его поцелуев.
Уловив ее быструю реакцию, Диего перестал думать о себе, своем желании, пульсировавшем в каждой клетке его тела. Ему хотелось прежде всего доставить удовольствие Монике — такое, какого раньше она никогда не испытывала. Но когда его пальцы стали спускаться по ее гладкому животу ниже, он осознал, что если продолжит движение, то вскоре дойдет до той точки, от которой нет пути назад.
Диего сжал непослушные ладони в кулаки. Он не будет, он просто не должен продолжать. Ни за что.
— Поль? — Моника взглянула на него затуманившимся взором и, накрыв его ладонь своей, потянула ее вниз. — Пожалуйста…
Он почувствовал под рукой тонкую ткань ее трусиков, и его разыгравшееся воображение немедленно помогло дорисовать все недостающие детали. Но, черт возьми, он не заслуживал видеть все это наяву! По крайней мере не сегодня.
Диего резко выпрямился и встал. Надо взять себя в руки, пока он окончательно не потерял контроль над собой.
— Я не могу. — В ту минуту он ненавидел эти слова, ненавидел и себя за то, что был вынужден произносить их. Потому что не смог сказать всю правду раньше.
— Не можешь? — Сбитая с толку Моника села и бросила на него недоуменный взгляд. — Ты имеешь в виду, что ты не совсем готов? Потому что все необходимые… — она закусила губу в поисках подходящего слова, — противозачаточные средства продаются на первом этаже.
Она посмотрела на него таким невинным и одновременно лукавым взглядом, что Диего почувствовал себя самым большим мерзавцем в Париже. Эта невероятная девушка без сомнения доверила бы ему свое тело и душу, если бы только он был с ней честен с самого начала. Теперь же он заслуживал лишь презрение.
Диего почти не сомневался, что Моника выставит его за дверь, узнав, кто он на самом деле. Однако могло произойти худшее — его действия могли обидеть ее, и эта мысль принесла ему невыносимые страдания.
— Дело не в этом. — Он положил руку на ее плечо, желая последний раз почувствовать прикосновение к ее бархатистой коже, прежде чем это доверчивое создание превратится в злую фурию, мечущую взглядом молнии. — Я не был до конца честен с тобой, Моника. Необходимо все до конца прояснить, прежде чем мы зайдем еще дальше.
— Что ты имеешь в виду?
Он почувствовал, как ее тело словно свилось в тугое кольцо под его рукой. Глаза Моники прояснились и настороженно смотрели на него. Она подняла снятый лиф своего платья и накинула его обратно, одновременно смахивая с плеча его руку.
Его ладони, потеряв контакт с гладкой кожей девушки, непроизвольно сжались в большой кулак. Он сложил руки под грудью, чтобы сдержать себя.
— Я не совсем тот, за кого ты меня принимаешь. Меня зовут не Поль, а Диего Кабрал.
2
Моника изменилась в лице. Смятение и ужас, отразившиеся в ее глазах, показали всю глубину потрясения услышанным. И если Диего всегда считал себя джентльменом, то сейчас это доселе непоколебимое мнение пошатнулось у самого основания. Будучи мужчиной со старомодными взглядами на жизнь, считающим себя защитником женщин, он только что предал все, что казалось ему важным.
Моника, преодолев шок и смущение, обдумывала все сказанное этим самозванцем.
— Ты притворился, что у нас с тобой свидание. — Может, настоящий Поль Монсин, только взглянул на нее и ушел, подумала она. Может, он тоже попросил своего друга заменить его? — Почему? У Поля не хватило смелости? Или он занят?
Незнакомец равнодушно пожал плечами, словно это было обычным делом.
— Я не знаю. Я… совсем не представляю себе, что случилось с Полем. Просто я подумал, что он, должно быть, недостаточно умен, если пригласил девушку, с которой никогда не встречался, в такое злачное место. Тем более если предпочел, чтобы ты одна пришла сюда.
В его тоне отчетливо слышалось раздражение. Как будто он имел полное право осуждать действия
