восемь Ромеро, три Андре – один создает новые дешифраторы, второй любит свою Жанну, третий уносится к галактам! Уехать, но оставить себя, одновременно быть и отсутствовать – нет, это было бы великолепно!
– Ручаюсь, что вы фантазируете о чем-то немыслимом, – сказал Ромеро.
Я опомнился.
– Прощание Андре навело меня на мысль, что мы еще далеко не так удобно устроили свою жизнь, как всюду хвалимся.
– Желания всегда опережают возможности. Недаром Андре жалуется, что половина потребностей остается неудовлетворенной, – он путает, для острого словца, желания и потребность. Кстати, он все еще прощается – посмотрите.
Андре не отрывался от окна. Планета уменьшалась, по ее диску катились три солнца, издали они казались ярче, чем были в натуре.
Я отвернулся от Плутона. Впереди вырастал похожий на исполинскую чечевицу 'Пожиратель пространства', в стороне, сохраняя дистанцию, висели остальные галактические корабли. Только издали можно было охватить одним взглядом эти громадины. В боковине звездолета раскрылся туннель космодрома, и ракета устремилась на посадку.
21
На второй день полета я выбрался в командирский зал, откуда управляют движением звездолета.
Зал – полая сфера, куполообразные экраны с боков, сверху и снизу: звездное пространство на всех координатных осях. Посреди зала подвешены в силовых полях пять свободно – по мысленному приказу – вращающихся кресел. В центральном – Ольга, с боков ее помощники – Леонид и Осима, низенький, очень энергичный капитан. На боковине кресел – поворачивающийся бинокль с огромными увеличениями. В зале темно. Пассажиров сюда не пускают, но для меня Ольга сделала исключение.
– Завтра в двенадцать переходим с фотонной тяги на аннигиляцию пространства, – сказала она вскоре после отлета. – Приходи в восемь ко входу в зал.
Без двух минут восемь я подошел к заветной двери. Никто меня не встретил, я постучал – ответа не было. На последней секунде восьмого часа дверь распахнулась и что-то мощно всосало меня в темноту.
Ошеломленный, я вскрикнул. Тут же я почувствовал, что удобно сижу в кресле. Обычно мы применяемся, чтобы удобно разместиться, здесь линии поля сами выбрали мне наилучшую позу. В этом я разобрался потом, а в тот момент меня охватил ужас. Я был словно выброшен вовне, в безмерность космоса, – звезды над головой и под ногами, справа и слева, передо мной и позади!
Я услышал спокойный голос Ольги:
– Ты, кажется, застонал, Эли?
Я сделал усилие, чтобы голос не дрожал:
– Это от восторга. Никогда не чувствовал себя так хорошо. Рассказывай, что тут к чему?
Ольга объяснила, что в зале нет ни верха, ни низа, все направления равноправны. Она тут же хладнокровно перевернулась вниз головой. Я последовал за ней, и та часть неба, что была под ногами, встала над макушкой. Все совершалось так, как если бы верх и низ поменялись местами: тело мое по- прежнему плотно прижималось к креслу.
– Мы могли бы передвигать звездную сферу, – заметила Ольга. – Но тогда бы картина была одной для всех наблюдателей. У нас каждый исследует свой участок неба, не мешая остальным. Силовое же поле создает ощущение, будто голова вверху.
– Как узнать направление полета? Здесь темно и всюду звезды.
– Пожелай увидеть – и увидишь.
Кресло описало полуоборот. Теперь передо мной сияло созвездие Тельца, в нем дико посверкивал оранжевый бычий глаз – Альдебаран, призрачно, на границе видимости, светились Гиады. В сторонке, похожие на клубок сияющей шерсти, горели Плеяды, или Стожары. Я пока не находил изменения в рисунке созвездий. Я поискал Большую Медведицу – ковш как ковш, я тысячи раз видел его таким.
Ольга рассмеялась:
– Ты нетерпелив. Мы в полете меньше суток и идем на фотонной тяге. От Плутона нас отделяют миллиардов десять километров. Этого недостаточно, чтобы изменились созвездия.
Скорость звездолета определялась по параллаксу ярких звезд относительно шаровых скоплений на границах Галактики. В темноте призрачно засветились две шкалы. На одной были досветовые скорости, на другой – сверхсветовые, первая действовала при фотонной тяге, вторая – когда включались аннигиляторы Танева. На досветовой шкале колебался зайчик – мы шли на трети скорости света.
Я повернулся назад, чтоб поглядеть на другие звездолеты, но не нашел даже точек. Ольга показала, как пользоваться биноклем. Теперь я видел все восемь кораблей, веером идущих за нами на отдалении в миллиард километров. Это была дистанция безопасности, дальнейшее сближение могло затруднить маневрирование судов.
– А когда мы уйдем в сверхсветовую область, мы вообще перестанем их видеть, – сказала Ольга. – Там есть лишь одно средство координировать полет – заранее рассчитанный график движения.
– Лететь, не видя друг друга, не умея передать нужную информацию!.. Вслепую и вглухую!..
– Что поделаешь, Эли! Звездолеты в сотни раз обгоняют свет, а другого природного агента для связи, движущегося со скоростью наших кораблей, мы не знаем.
На некоторое время я увлекся биноклем. Я мысленно задавал увеличение и тут же получал его. В такой прибор с Плутона можно было бы видеть на земле все города и реки. Осима сказал, что фотонные умножители – так называются эти галактические телескопы – изобретены недавно и на звездолете опытный экземпляр.
