была просто собой.
В рекреацию перед кабинетом математики, где должен был состояться первый урок, они вошли вместе с улыбками на лицах, что тут же было зафиксировано компанией Селиванова, которая кучковалась на одном из широких подоконников. Нина тут же отметила потемневшее лицо Верховцевой, но словесно первым прореагировал, конечно, Валерка:
— Нет, вы посмотрите на них! Парочкой пришли! Нинка! Ты кому улыбаешься? Он же вор!
Алексеев кинулся к нему, схватил за толстовку и прорычал:
— А вот за это можно и ответить!
— Я отвечу за что хочешь! Ты ответь, где коллекционная монета! — ответно выкрикнул Селиванов и резко отбросил от себя руки Алексеева. Они стояли друг против друга, рослые, сильные, злые, готовые броситься в самую отчаянную драку. С двух сторон к парням подскочили подруги, Ира Михеева и Нина, а потом и Вишняков с Рощиным.
— Валерка! Кончай! — крикнул Вишняков. — Вы сейчас подеретесь, и нам опять дискотеку в честь Восьмого марта отменят! О других-то надо думать хоть чуть-чуть!
— Вам бы только танцульки! — сквозь зубы процедил Селиванов. — Вам плевать, что такие люди, как Алексеев, делают, что хотят, и при этом ходят безнаказанными. Вчера… условно, конечно, говоря, он украл коллекцию в школе, сегодня — монету у Ивана Никитича, завтра он, Тоха, обворует тебя, и ты сам тут же полезешь в драку, позабыв про дискотеку! Разве не так?!
Алексеев опять дернулся, но его уже крепко держали за руки несколько одноклассников, и он только смог выкрикнуть:
— А ты, наверно, считаешь себя борцом за справедливость, да?!
— Да! Я борец! И не вижу в этом ничего плохого! Должен же хоть кто-то бороться со злом! — ответно проревел Селиванов.
— А зло — это я, да?!
Нина не дала Селиванову ответить. Она встала между ними и громко сказала:
— Ребята, прекратите! Я хочу рассказать… Прости, Митя, но это надо сделать… — И не глядя на Алексеева, который продолжал рваться из рук одноклассников, Кирьянова продолжила: — В общем, он действительно продал коллекцию минералов, принадлежащую их учителю географии, но… Понимаете, Виктор Эдуардович, он Митю простил, потому что деньги пошли на благое дело…
— Какое благое дело можно сделать на ворованные деньги?! — продолжал возмущаться Селиванов.
— Я расскажу…
— Не надо, Нина! — крикнул Алексеев. — Им это не нужно! Они все равно не поймут!
— Они, мои одноклассники, вовсе не такие плохие, как тебе кажется! Ты же видишь, как они меня защищают! Я, честно говоря, этому сама удивлена… Как-то несерьезно к ним относилась раньше… Ну… учимся вместе, и только… А оказалось, они самые настоящие друзья и есть! И они смогут понять все, что касается Маришки!
— Что-то наши с ней одноклассники не очень понимают! Где они все сейчас?! Я один к ней хожу! Так и твои! Чужое горе никого не волнует!
— Ну, тебя-то ведь волнует… Думаю, ты не один способен болеть за других.
И Нина рассказала одноклассникам про Марину Епифанову. Заканчивая, предложила:
— Давайте сегодня после уроков всей нашей компанией пойдем в гости к Маришке. Вы даже не можете представить, как она обрадуется!
Ребята неожиданно для нее встретили предложение о посещении Марины полным молчанием.
— Ну! Что я говорил! Никому это не надо! — с горечью выкрикнул Алексеев.
— Ты это… ты погоди… — с расстановкой проговорил Селиванов. — Это ж переварить надо… перестроиться… Мы обычные люди, а не флюгеры какие, чтобы мгновенно туда-сюда поворачиваться… А к Маришке твоей сходим, чего ж не сходить… Все и пойдем, верно же? — И он оглядел компанию друзей.
— Ну, до чего ж вы наивные! — вслед за Селивановым вступила в разговор Верховцева. — Неужели вы и впрямь верите в благородство Алексеева? Да он просто влюблен в эту Маришку, вот и лезет вон из кожи! Потому и нашей Ниночке ничего от него не отваливается, как она ни старается! Пока Маришка лежит травмированной, он с Кирьяновой гуляет, а как та поправится — прощай, Нина! Пиши письма!
Нина задохнулась возмущением, но ничего не успела сказать, поскольку первым выступил Вишняков:
— Это тебе, Дианка, ничего не отвалилось, а потому ты ядом исходишь! Чего ж не приворожишь Алексеева? Помнится, ты много раз втюхивала нам, что у тебя бабка колдуньей была!
— А мне это без надобности — привораживать, трудиться, свечки жечь! Есть и другие способы борьбы с такими, как Алексеев!
Нина с ужасом посмотрела на Диану. Что она еще задумала? Чем еще собралась добить Митю? И неужели только за то, что он не смог влюбиться в нее? А Верховцева, между тем, продолжила:
— Но к Мариночке я тоже схожу! Поглядим, как и что! Надеюсь, ты не будешь возражать?
Алексеев не пожелал ей ответить, а потом прозвучал звонок, и началась математика.
Марина так обрадовалась, что Нина с Алексеевым привели к ней в гости целую компанию, что глаза ее лучились солнышками. Ее мать, тетя Маша, опять хлопотала с чаем, тут же взялась печь какой-то быстрый пирог и потом им всех щедро оделяла. Говорили о разном: о школьных делах, о новых фильмах и, конечно же, о венецианских масках, красоте которых и профессионализму, с которым они были сделаны, поразились даже молодые люди. Конечно, никто не посмел бы затеять разговора о спорте, чтобы не травмировать Марину, но она сама вдруг начала рассказывать о гимнастике, соревнованиях, а ее мама даже вытащила из шкафа несколько медалей и кубков, завоеванных дочерью на международных соревнованиях.
Марина вела себя так естественно и достойно, что вовсе не вызывала жалости к себе. Всем пришедшим к ней в гости казалось, что она очень скоро поправит здоровье и непременно вернется в спорт, поскольку ничто иное просто невозможно. Нина радовалась, что встреча получилась такой теплой, и украдкой переглядывалась с Митей. Своим взглядом она хотела сказать ему, что все хорошо и что он зря переживал. Что означал взгляд Мити, она не понимала. Он был каким-то тревожащим, чересчур пронзительным. Нина пыталась понять, что делает не так, но в голову ничего не приходило.
Когда они всей компанией вывалились на улицу из подъезда Епифановых, Алексеев вдруг при всех взял Нину за руку и, похоже, отпускать не собирался. Разумеется, это заметили все, но высказаться в этот раз пожелала Диана:
— Знаешь, Алексеев, Марина — отличная девчонка, но не много ли ты на себя берешь?
— В каком смысле? — спросил Митя, еще крепче сжимая руку Нины.
— В прямом! Не много ли у тебя подруг: и Марина, и Нина? Может, еще есть?
— Маришка мне действительно подруга. Мы с ней дружим с раннего детства, и от этой дружбы я не собираюсь отказываться. А Нина… Нина — это другое… Совсем другое… Только говорить об этом я и буду с ней, с Ниной… одной… Я не обязан в этом ни перед кем отчитываться.
— Нормальный ответ! Одобряю! — высказался Селиванов. — Умыли тебя, Дианка! Держи лицо!
— Я выдержу, не вопрос… Более того… — Верховцева полезла в сумку, покопалась там среди школьных принадлежностей, вытащила небольшой пластиковый пакетик с защелкой по верхнему краю и протянула Кирьяновой со словами: — Вот! Держи! Это ваша монета! В целости и сохранности!
Нина подрагивающими руками взяла пакетик из рук Дианы и с удивлением спросила:
— Откуда это у тебя?
— Оттуда… Из вашей квартиры! Я видела, как Алексеев положил Тошкину монету мимо кармана, и подняла ее.
Вишняков тут же подскочил к Нине, потребовал себе пакетик, внимательно осмотрел монету и констатировал:
— Точняк! Та самая! — потом повернулся к Диане и в полном недоумении проговорил: — Так это что же получается… получается, что ты, Верховцева, стибрила монету у Ивана Никитича? Но зачем?!
— Ага! А еще просвети друзей по классу, какого черта ты на Алексеева все хотела повесить? — добавил Селиванов. — Ведь это ты весть про коллекцию минералов нам на хвосте принесла!
