Повторяется книга и слезы над нею.В загорелых руках молодых пастухов,Повторяясь, кричит от любви Дульцинея.Повторяется скука законченных фраз.Повторяется мука троянского плена.И, забыв Илиаду, в стотысячный разПод гитару поет и смеется Елена…Это было уже до тебя, до меня —И ненужная нежность моя, и…Короче,Мне не страшен ни холод бесцельного дня,Ни большие бессонные белые ночи.Я допью эту горечь глотками до днаИ забуду улыбку твою, дорогая…Но когда ты останешься в мире одна —Это будет как только ты станешь другая, —Ты поймешь, ты увидишь, ты вскрикнешь тогда.Ты оплачешь наивную грубость разлуки.Через годы, пространства и городаТы невольно протянешь покорные руки.Повторяется всё, даже прелесть твоя,Повторяется всё без изъятья на свете.Возвращается ветер на круги своя…Я — не ветер!1-5 июня 1946, п. Рудный
ЖЕМЧУЖИНА
Охрипший Гамлет стонет на подмостках.Слезами Федра размывает грим.Мы мучаемся громко и громоздко,О страсти и о смерти говорим.Мы надеваем тоги и котурны,Мы трагедийный меряем парик.Но прерывает слог литературныйБессмысленный и безнадежный крик.Весь мир кричит. Мычат быки на бойнеИ отпевают счастье соловьи.И всё пронзительней и беспокойнейКричат глаза глубокие твои.Весь мир кричит. Орет матрос со шхуны.Как барабан, гремит прибой в гранит.Но устрица на тихом дне лагуныДремучее молчание хранит.Она не стонет, не ломает руки;В соленом синем сумраке внизуОна свои кристаллизует мукиВ овальную жемчужную слезу.И я лежу, как устрица, на самомХолодном, темном и пустынном дне.Большая жизнь полощет парусамиИ плавно проплывает в вышине.Большая жизнь уходит без возврата…Спокойствие. Не думай. Не дыши.И плотно створки раковины сжатыНад плоским телом дремлющей души.Но ты вошла, ничтожная песчинка,Вонзилась в летаргический покой,Как шпага в грудь во время поединка,Направленная опытной рукой.Подобной жгучей и колючей больюТерзает рак больничную кровать…Какой дурак посмеет мне любовьюВот эту вивисекцию назвать!..Кромешной ночью и прозрачным утром