Процесс без срока давности

позиции, видят успехи всюду и везде. Хотят хотя бы перед смертью или приговором сказать народу правду. Хоть одно доброе дело сделать – помочь народу узнать правду. Эти люди свои старые убеждения бросили. У них есть новые убеждения. Они считают, что построить в нашей стране социализм нельзя. Это дело гиблое.

Они считают, что вся Европа будет охвачена фашизмом, и мы, советские люди, погибнем. Чтобы сторонники Троцкого не погибли вместе с нами, они должны заключить соглашение с наиболее сильными фашистскими государствами, чтобы спасти свои кадры и ту власть, которую они получат при согласии фашистских государств. Я передаю то, что Радек и Пятаков сейчас говорят прямо. Наиболее сильными фашистскими государствами они считали Германию и Японию. Они вели переговоры с Гессом в Берлине и с японским представителем в Берлине. Пришли к выводу, что власть, которую они получат в результате поражения СССР в войне, должна сделать уступки капитализму: Германии уступить территорию Украины или ее часть, Японии – Дальний Восток или его часть, открыть широкий доступ немецкому капиталу в Европейскую часть СССР, японскому – в азиатскую часть, предоставить концессии; распустить большую часть колхозов и дать выход «частной инициативе», как они выражаются; сократить сферу охвата государством промышленности. Часть ее отдать концессионерам. Вот условия соглашения, так они рассказывают. Такой отход от социализма они «оправдывают» указанием, что фашизм, мол, все равно победит, и эти «уступки» должны сохранить максимальное, что может остаться. Этой «концепцией» они стараются оправдать свою деятельность. Идиотская концепция. Их «концепция» навеяна паникой перед фашизмом.

Теперь, когда они все продумали, они считают все это неправильным и хотят перед приговором все рассказать, раскрыть.

Фейхтвангер. Возвращаясь к старому процессу, хочу сказать, что некоторых удивляет, почему не 1, 2, 3, 4 подсудимых, а все признали свою вину…Я сам уверен в том, что они действительно хотели совершить государственный переворот. Но здесь доказывается слишком многое. Не было бы убедительнее, если бы доказывалось меньше.

Сталин. Это не совсем обычные преступники. У них осталось кое-что от совести. Вот возьмите Радека. Мы ему верили. Его оговорили давно Зиновьев и Каменев. Но мы его не трогали. У нас не было других показаний, а в отношении Каменева и Зиновьева можно было думать, что они нарочно оговаривают людей. Однако через некоторое время новые люди, два десятка низовых людей, частью арестованные, частью сами давшие показания, выяснили картину виновности Радека. Его пришлось арестовать. Сначала он упорно все отрицал, написал несколько писем, утверждая, что он чист. Месяц назад он написал длинное письмо, опять доказывая свою невиновность. Но это письмо, очевидно, ему самому показалось неубедительным, и через день он признался в своих преступлениях и изложил многое из того, чего мы не знали. Когда спрашиваешь, почему они сознаются, то общий ответ: «надоело это все, не осталось веры в правоту своего дела, невозможно идти против народа – этого океана. Хотим перед смертью помочь узнать правду, чтобы мы не были такими окаянными, такими иудами».

Это не обычные преступники, не воры, у них осталось кое-что от совести. Ведь Иуда, совершив предательство, потом повесился.

Фейхтвангер. Об Иуде – это легенда.

Сталин. Это не простая легенда. В эту легенду еврейский народ вложил свою великую народную мудрость.

***

P.P.S . Когда я проснулся, мне было над чем крепко задуматься.

Конечно, нельзя однозначно относиться к решению коллегии. Оставшийся в живых Бухарин даже в тюрьме или ссылке мог против своей воли стать флагом разбитых правых сил. Имели ли судьи моральное право просто поверить в искренность раскаяния, в то, что он не начнет вдохновлять остатки оппозиции из ссылки? И даже руководить ими. Накануне-то войны…

С другой стороны, то, что его попытка устроить суд над идеологическим перерождением не была понята, тоже сыграло свою роковую роль. Опасная болезнь, не вылеченная, была загнана вглубь. Хирург, способный квалифицированно ее лечить и описать возможные симптомы, которые могут проявить себя в будущем, ушел в Историю.

Хотя, как знать, быть может он и не расследовал бы ничего. О Бухарине вспоминают, что он был человеком неустойчивым, поддающимся сиюминутным эмоциям, но я почему-то верю в искренность его раскаяния. Думаю, эта встряска наложила отпечаток на его характер, и он бы вышел из заключения другим человеком. Ведь, по большому счету, он не враг. Во всяком случае, заняться поднятой им проблемой больше никому не пришло в голову. Спустя десятилетия болезнь, неузнанная, выползла наружу. Новые перерожденцы использовали недомолвки Бухарина в свою пользу. А его теорию – как таран.

Мне вспомнились наши студенческие диспуты, точнее говоря, как легко мы верили тем же вольным изложениям процесса над Бухариным. Буквально: читали, что Бухарин якобы откровенно издевался над судом, с одной стороны признавая свою вину, а с другой – опровергая все обличающие его факты и аргументы. Он ставил, - говорили нам, - судей в тупик, и так и был расстрелян без доказательств его вины. В общей куче раздобытых в интернете материалов мне попалось так называемое последнее письмо Бухарина Сталину, не написанное, но якобы наизусть выученное его женой, где он отвергал все обвинения и умолял о пощаде. Но не верю я в достоверность этого письма. Посудите сами: зачем передавать письмо Сталину таким экстравагантным способом – через заучивание наизусть. Письма от заключенных такого уровня обязательно доходили до адресата, ведь в них могла содержаться новая важная информация. Если во всей этой выдумке есть намек на то, что письмо не увидело бы свет, поскольку в нем Бухарин отвергает выдвинутые обвинения, то и о таких письмах открыто говорили – и сам Сталин (о письме Радека), и позже Хрущев, зачитавший на двадцатом съезде письмо Эйхе. Дешевой романистикой попахивает от этого мифа о Бухаринском письме. Совсем другим я увидел Бухарина между строчек стенограммы процесса.

И тут мне вдруг вспомнилась увиденная во сне папка стенограммы и ее последние недописанные страницы. Перед глазами, как наяву всплыли пустые пожелтевшие листочки. Что-то заставило меня задуматься – почему они были пустые? Мне почему-то подумалось, что это могло что-то означать в том сне. Ведь не спроста во сне возникают разные видения, к ним обязательно приводит какая-нибудь малозаметная ниточка.

Через некоторое время мне стало совершенно ясно – там должны были быть записаны слова Бухарина, которые он так и не сумел донести до судей. Он ушел, так и не расследовав корни перерождения. Недосказав самое важное. И вот, видимо, таким образом оставил задачу продолжить стенограмму мне – просто человеку, рожденному от женщины-матери.

Я мысленно перебрал руками эти листочки.

М-да! Хоть я и не обладаю истиной в последней инстанции, но туда ведь есть что написать – если не его философские копания, то, по крайней мере, то, что пока стенограмма лежала недописанная в архивах, в деле право-троцкистского блока появились новые фигуранты.

Правда, с Совестью у них не будет проблемы. Ну ничего! Сути дела это не меняет. Впишем! Пусть товарищ Вышинский позадает им вопросы.

Процесс тридцать восьмого года получился процессом без срока давности.

,

Примечания

1