есть. Зверский голод щелкал зубами и требовал подношения. Я схватила ложку и кровожадно уставилась на блюдо с мясом. И плевать я хотела на больную челюсть!
Колдун ел аккуратно, красиво, что меня нисколько не смущало. Мы аристократическими воспитаниями похвастаться не могли, и переживать по этому поводу я не собиралась. Пока он нарезал баранину, я уже успела уничтожить пару ребрышек, утолив первый голод. Лида с умилением, подперев щеку рукой, смотрела на мой здоровый аппетит. Черный поднял бровь, когда я выложила на картошку полкрынки сметаны. И ёж с ним!
Закончив набивать брюхо, я откинулась на спинку стула. Сейчас бы пару часиков подремать в тенечке, больше мне для полного счастья ничего не надо. Колдун решил иначе. Вытерев кончики губ рушником, он отодвинул тарелку и уставился на меня серебристыми глазищами:
— Теперь слушай. Ситуация не ясна совершенно, пока можно сказать только одно — мы крепко повязаны с тобой, к моему глубокому и искреннему сожалению.
Я открыла глаз и фыркнула:
— К моему тоже. И с чего ты взял, что нас может что-то связывать?
— Обычно магическая схватка заканчивается смертью одного из противников, — сухо ответил колдун, поигрывая ножом. — Или смертью обоих. Мы живы.
— Рыдать из-за того, что жива, совершенно не собираюсь, — буркнула я.
— А надо бы, — он положил нож, вцепился пальцами в край стола и резко наклонился ко мне. Я невольно отшатнулась, стукнувшись головой о стену. — Мы до сих пор живы только потому, что я на время обманул смерть.
С меня мгновенно слетели остатки сонливости.
— Как это?
— Эликсир, который я влил тебе и выпил сам, ненадолго ввергает в состояние предсмерти. Той самой, когда ещё можно вернуть уходящего. Вы, веды, должны это знать. Ты своим идиотским вмешательством прервала обряд, когда Жрица уже приготовилась принять жертву. Заменой должен был стать кто-то один из нас. Выбора не было — обмануть смерть можно только смертью. Я рискнул, дав тебе эликсир, — он помолчал, затем продолжил — Произошло смешение сил. Я вынужден был оставить тебя в живых.
— Спасибо за то, что сжалился, добрый, милосердный и великий колдун! Почему же ваше колдунское высочество соизволило смилостивиться? — я подняла бровь.
— Часть моей силы перешла к тебе, а твоей — ко мне. Если бы ты ушла, я бы тоже через недолгое время… — он замолчал, сверля меня глазами. Любви во взгляде не было. Как и радости от моего существования.
— Верни мой Свет, а я тебе твою гадость с удовольствием верну, хоть сейчас, и катись из Миргорода!
— Если бы это было возможно, ноги моей здесь бы уже не было, — его странные глаза сверкнули. — Иметь дело с деревенской идиоткой — мечта всей моей жизни.
— Подумаешь! Какие мы аристократичные и заумные! Значит, надо узнать, как это сделать, и распрощаться к чертям собачьим!
— Подожди, Зоря, — Лида цветом лица не отличалась от своих любимых простыней. — Ты, черный, хочешь сказать, что вы обречены?
— Именно так, тетка.
— Не смей называть её теткой, выродок! — рявкнула я.
— Смешение случается раз в тысячу лет, — глухо проговорила Лида. — Редчайшее сочетание равных по мощности сил и прерванный обряд сделали свое черное дело, — в её карих глазах застыла боль. — Я права? Вы должны умереть?
Я потеряла дар речи.
— Надо искать того, кто может помочь, иначе — да. Думаю, времени у нас немного, — колдун ещё раз одарил меня добрым любящим взглядом.
— Ничего не поняла! Почему обречены? Мы живы, у меня и у него ничего не болит и не жмет, — я, всё ещё не веря сама себе, умоляюще посмотрела на Лиду.
— Зоренька, чужая сила просто-напросто сожрет тебя. Это как рак, — она отвернулась.
Мы молчали. Каждый думал о своем. Я — о том, что умирать мне совсем не хочется. Колдун, судя по его хмурому лицу, тоже не радовался скорой неотвратимой смерти. Что такое рак, никому объяснять не надо было.
— И что, никто-никто не может помочь? — я всё ещё не теряла надежды.
— Пойми, Зоря — смешение стихий — это небывалая редкость. И страшная, смертельная опасность. Эти знания на дороге просто так не валяются, — на Лиду было страшно смотреть.
— Почему?
— Попробуй что-нибудь, — колдун прищурил глаза.
Я подумала, и щелкнула пальцами. В комнате закружилась дюжина ярких бабочек. Бабочки, как бабочки, ничего особенного. Правда, крылья раскрашены в ядовитые желто-черные полосы, а голова украшена впечатляющим жалом. Я торопливо щелкнула ещё раз. Рой кошмарных насекомых исчез.
— Ёж побери, — растерянно выдохнула я. — Как же я теперь лечить буду?
— Ты сейчас не о лечении думать должна, Зореслава! — сурово сдвинула брови Лида. — Тебе свою жизнь спасать надо! Что делать-то будем? И как тебя, в конце-то концов, звать, чёрный, раз уж мы кровью повязаны?
— Вейр, — бросил колдун, сосредоточенно о чем-то размышляя.
Меня зазнобило. Я начинала понимать, во что вляпалась. И чем всё могло для меня окончиться. Колдун, то есть Вейр, очнулся и встал:
— Ладно. Собирай её в дорогу, тетка, выезжаем утром. Я сам вас найду.
— Вот ещё, раскомандовался, — заупрямилась я. — Мне ещё кучу дел переделать надо.
— Ты поедешь с ним, Зореслава, — тихо сказала Лида, но таким голосом, от которого у меня пропала всякая охота спорить. Я вдруг поняла, что этот вечер может быть последним, который мы проведем вместе. Сердце сжалось от боли, на глаза сами собой навернулись слезы. Я с ненавистью взглянула на колдуна. Он ответил тем же.
Пожимать руки друг другу мы не стали.
Глава 3
В которой героиня обзаводится не совсем обычным спутником
Войдя в дом, Лида села у стола, закрыла глаза и долго молчала. Я же не знала, куда себя деть и что сказать. Сказать, что люблю, что буду скучать, что не хочу уезжать из родного дома? Что мне до крика страшно и я как никогда хочу жить? Пустые, ненужные речи. Мы понимали друг друга без слов. Проводить в слезах и причитаниях последний вечер не хотелось ни мне, ни ей. Я это знала.
— Иди в лес, — сказала, наконец, Лида.
— Зачем? — опешила я.
— Найдешь лешего, он должен знать, чем тебе помочь, — и, немного помолчав, добавила. — Вам.
— Да пошлет он меня… обратно, и будет прав. Он нам ничего не должен.
— Знаю, — отрезала тетка, сверкнув глазами, — лезь в подпол, там отодвинешь старый сундук, тот, на котором кадка с груздями, дальше сама увидишь. Неси всё, что есть. Тебе пригодится, — и она опять закрыла глаза.
Я вздохнула. И полезла в подпол.
— Засем тебе уходить? — домовой пристроился на мешке с мукой, болтая ногами в катанках и посвечивая угольками глаз.
— Кто тебе сказал, что я ухожу?
— Мне и говорить не надобно, дева, я и так визу. Она тебя вырастила, выходила, а ты за первыми же
