дотащим; Джеймс удивился, он не чувствовал боли, но и большую часть себя не чувствовал. Говорили — не сдохнет, крепкий, большую награду получим. Говорили — плевать на награду, честь дороже, а честь требует привязать эту собаку к лошадиному хвосту и протащить вдоль по всей Границе и обратно. Джеймс лежал и думал о том, что в титанической борьбе между злобой и жадностью, непременно одолеет жадность. А еще он надеялся, что Вилкинсоны не станут до окончания спора вынимать ту заплесневевшую тряпку, которой они заткнули ему рот. Потому что если он вдруг сможет сказать то, что ему очень хочется сказать… жадность, пожалуй, не успеет.
Господи, подумал он куда-то в прорехи и звезды, это Ты меня так учишь язык за зубами держать? Небо, мигая от ветра, разглядывало нерадивого ученика. И почему-то казалось, что мелкая пограничная речушка осталась очень далеко за спиной. До Леты было ближе.
