остальном и думать не хочется) управляется информационная кампания, которую я вынужден разбирать?
Официальная позиция государства и все, что говорится дебольшевизаторами, расходятся…
Официальная позиция Буша и все, что говорится дебольшевизаторами, сходятся…
Государство официально оппонирует позиции Буша.
ТЕМ САМЫМ НАШИ ДЕБОЛЬШЕВИЗАТОРЫ ФАКТИЧЕСКИ ОБЪЕДИНЯЮТСЯ С БУШЕМ ПРОТИВ СВОЕГО ГОСУДАРСТВА, ПОДЫГРЫВАЮТ БУШУ, РАЗМИНАЮТ ДЛЯ НЕГО ТЕМУ.
А теперь рассмотрим, чем это оборачивается в сфере воздействия на общественное сознание.
Время, когда считалось, что в армии вообще не надо заниматься пропагандистско-воспитательной работой, — позади. Теперь уже все понимают, что этой работой надо заниматься, и занимаются. И как прикажете ею заниматься (а это ведь один из частных, но важных вопросов), если пропагандист должен проводить линию государства, но есть отдельная от этой линии линия церкви? А Церковь тоже работает в войсках.
И что происходит в сознании у воина-христианина? Он должен руководствоваться идеологемой, согласно которой параллели между коммунизмом и фашизмом оскверняют его Родину и историю? Или он должен руководствоваться идеологемой, согласно которой «что коммунизм, что фашизм», и дебольшевизировать свою душу?
Соединить эти две идеологемы в своем сознании он не может. То есть может, но это знаменитая «сшибка по Камерону»! На ней основаны американские инструкции по ведению психологической войны и организации хаоса в сознании солдат противника. На ней были основаны деструктивные действия в рамках «перестройки–1». Церковь в виде нового диссидента и идеологического конкурента государства?! Не слабо!
На месте белых патриотов я хотя бы объяснил другим и себе, чем их позиция отличается от позиции Буша, а также многих иже с ним, с кем они вряд ли хотят находиться по одну сторону баррикад (бандеровцев, прибалтийских фашистов и т. д.).
Мне возразят, что государство не оракул и его противоречивые вердикты — не истина в последней инстанции. Я с этим абсолютно согласен. И меньше всего хотел бы выступать в роли цензора, который ловит за руку всех, кто отошел от очень извилистой и не всегда легко обнаруживаемой «государственной линии».
Церковь должна говорить народу правду. Это долг всех, кто занимается общественным сознанием. В том числе и Церкви. Неся свою правду в массы, она может не сверять эту правду не только с позицией власти, но и с интересами государства. Ибо нет ничего выше правды.
Двусмысленность начинается только тогда, когда, с одной стороны, сама Церковь хочет выступать в роли, сходной с той, которую исполнял секретарь по идеологии ЦК КПСС. А с другой стороны, говорить нечто, не сверяясь ни с интересами государства, ни с позицией других членов Политбюро и Генерального секретаря ЦК КПСС.
Тут — либо-либо. Либо мнение Церкви — это одно из мнений. В этом-то ее счастье отделенности от государства. Ее и общества. Церковь может учительствовать без оглядки на что-либо. А общество — внимать и вырабатывать свою нравственную позицию с учетом мнения авторитетного института, имеющего тысячелетнюю традицию.
Либо — нет отделенности от государства. А ведь сейчас сама Церковь осознанно движется в этом направлении. Но, двигаясь в этом направлении, она не имеет права нечто говорить без оглядки на государственные интересы. А также на международную политику, идеологическую игру и прочее.
Единственное, чего не может быть в природе, — это чтобы одной стороне доставались все плюсы, а другой ничего. Чтобы одна сторона всем все диктовала так, как будто бы она является рупором идеократического государства, и одновременно могла позволить себе свободу от всякой государственной ответственности.
Впрочем, когда я говорю, что этого не может быть в природе, я вывожу из «могущего быть в природе» одно явление — перестройку. Когда идеологический отдел партии, сосредоточивший в себе всю ответственность за государство и монопольные возможности влияния на сознание граждан, решил разгромить, пользуясь этими возможностями, и сознание, и государство.
Так неужели кто-то хочет воспроизвести эту «внеприродную аномалию»? Но если кто-то хочет этого, то кто-то другой может хотеть и обратного. И этот другой не должен подчинять правду интересам государства. Государство, взявшее на вооружение ложь, обречено.
Хотела ли «внеприродная аномалия» двадцатилетней давности подлинной правды? Теперь мы точно знаем, что она этого не хотела. Есть, например, цифры жертв сталинских репрессий, подтвержденные самыми авторитетными международными инстанциями. Это ужасные цифры, но это совсем не те цифры, которыми приводили в шок советское общество перестройщики, взрывая общественное сознание. Так чем они занимались? Раскрытием правды или манипуляцией?
И чем занимаются сегодня те, кто настаивает (причем весьма и весьма активно) на том, что отречение царя Николая II — это ГРЕХ РОССИИ, за который она теперь должна каяться (надеясь на возможность прощения, и не более того)? Это правда или манипуляция?
РАЗВЕ — СПРАШИВАЮ СНОВА И СНОВА — ГРЕХ ОТРЕЧЕНИЯ МОЖЕТ БЫТЬ ЧЬИМ-ЛИБО ГРЕХОМ, КРОМЕ ГРЕХА САМОГО ЦАРЯ НИКОЛАЯ II?
Разве нет священной обязанности монарха-помазанника держать до конца власть, которую легитимным путем и отдать-то невозможно, ибо она сакральна? Держать власть и пасть в борьбе, если на власть посягнули?
У Павла I хватило на это силы духа. Он смог сказать: «Вы можете меня убить, но я умру вашим императором».
В случае Николая II произошло нечто другое.
Мы не должны тревожить тени мертвых и муссировать, что именно произошло. Но мы же не можем делать вид, что этого не произошло. Мы притворимся — нас разбудят другие политики, которые начнут на это указывать.
Нам предлагают обсудить конспирологию убийства царской семьи? Мол, евреи, ритуалы и прочее. Уклоняться? Апеллировать к хорошему тону?
Да, есть сторонники запрещения подобного рода тем. Я с ними КАТЕГОРИЧЕСКИ НЕ СОГЛАСЕН. Все, на чем я настаиваю, это серьезность обсуждения. Тиражируемые легковесные мифы ничего общего с серьезным обсуждением не имеют. Мы обязаны знать правду о своей трагической истории. Но правду, а не эрзац. Правда же требует интеллектуального усилия. Если хотите — разбирательства фундаментального.
Я никоим образом не претендую на то, чтобы осуществить это разбирательство в данном тексте. Но я занимался темой ничуть не менее тех, кто сейчас выносит скороспелые вердикты. У меня есть по этому поводу как открытая, так и закрытая аналитика. Под аналитикой открытой я имею в виду полное и лишенное некритических экстазов осмысление имеющихся опубликованных материалов. Таких материалов много. Их надо собрать. Освоить. Осмыслить. Я эту работу проводил вместе со своими единомышленниками и готов поделиться результатами.
Есть и другие материалы — не опубликованные, находящиеся в разного рода архивах, включая семейные. Тут нужны такт и, опять же, научная осмотрительность. Потому что определенные данные задевают круг вопросов, не лишенных политической актуальности. Отвечать на эти вопросы в полном объеме надо. Но нельзя сделать это без апелляции и к таким неопубликованным данным, и к данным, которые еще более эксклюзивны.
Ответить в полном объеме — не значит вынести вердикт. В таких осмыслениях никогда не может быть сделано никаких окончательных выводов. Все, что можно, это резко продвинуться вперед по отношению к сегодняшним беспомощным претензиям на «раскрытие тайн». Тему надо освобождать от подобного мусора. Но очень осторожно — так, чтобы не выплеснуть с водой ребенка.
Имеющиеся данные позволяют утверждать с достаточной уверенностью, что нынешняя публичная трескотня по поводу тайн убийства царской семьи представляет собой НАБОР АБСОЛЮТНО НЕСОСТОЯТЕЛЬНЫХ МИФОВ, ПРЕТЕНДУЮЩИХ НА НЕКУЮ БЕСКОМПРОМИССНУЮ ПРАВДУ.
Все в этой «правде» — ложь. Все — агитационная подтасовка. Подтасовка грубая, нарочито
