экономика. Общество знаний — НЕ наукоемкое общество. Построение информационного общества — это НЕ модернизация.
Модернизация…
Что понимает Путин под модернизацией? По его текстам это, повторяю, не вполне ясно. А вот из текстов Медведева о развитии ясно, что Медведев понимает модернизацию как глубокую комплексную всестороннюю трансформацию общества. В принципе, это так и есть. Но только речь идет об очень определенной трансформации, а не о любой позитивной трансформации вообще. Перенимая эстафету у Путина, Д.Медведев еще более прочно связывает два блага — модернизационную трансформацию и переход России к экономике (и обществу) знаний. Но, к сожалению, связи-то такой нет. По крайней мере, нет никакой прямой связи. Надо провести модернизацию. Опомниться, мобилизоваться на новое, совершенно другое, усилие. И перейти от модернизации к построению общества знаний. Это один, наиболее классический путь.
Можно, конечно, выбрать другой — и прыгнуть через ступень. Но для того, чтобы так прыгнуть, нужна уже не просто мобилизация, а супермобилизация. То есть прорыв в полном, мобилизационно- трансцендентирующем, смысле этого слова.
Насколько я понял из имеющихся властных и околовластных суждений касательно желаемого, предполагается нечто другое. Инвестиционная политика, способная сотворить чудеса…
Инвестиции во что? В имеющееся? Ведь для создания качественно новых структур, обеспечения им места внутри имеющейся старой системы мало инвестиций. Мобилизационная политика нужна, а не инвестиционная. Что же касается инвестиций, то… Ну, предположим, что инвестиционные адреса будут определены правильно (а это не гарантировано по понятным причинам), что деньги дойдут до адресатов (это еще в меньшей степени гарантировано). Предположим, повторяю, все наилучшее. И что?
В принципе, конечно, возможен и подобный подход. Но мне представляется, что он возможен не в большей степени, чем подход, при котором автомобилист решит превратить автомобиль в самолет с помощью наращивания мощности двигателя автомобиля и увеличения его скорости. Самолет — это не сверхскоростной автомобиль. Хотя на некоторых гоночных автомобилях стоят моторы от самолетов. Самолет — это другой тип техники, основанный на другом принципе. Вот так и общество знаний (иначе — информационное общество, постиндустриальное общество и т. п.)… Это не улучшенное, особо наукоемкое индустриальное общество. Это общество с другой классовой структурой, другими мировоззренческими основаниями, другой встроенностью в оставшийся на предыдущей фазе развития мир.
То же, что предлагается в виде соединения модернизированной промышленности и знания, — это не общество знаний и не экономика знаний, а нечто другое. Может быть, и вполне достойное — но другое. И все было бы ничего, если бы Россия была одна на планете. Или ее окружали бы не конкуренты и враги, а предельно доброжелательные соседи. Но поскольку это не так, то пока Россия (неадекватными, как мы убедились, средствами) будет пытаться соединять улучшенную индустрию со знаниями, рядом с ней будут сооружать настоящую индустрию знаний.
Чем чревато непонимание российской властью разницы между наукоемкой индустрией (50-е годы XX века) и индустрией знаний (50-е годы XXI века)? Тем, что Россия (причем еще до момента полноценной реализации индустрии знаний ее противниками и конкурентами) может оказаться в положении туземного государства, вынужденного давать отпор армии, вооруженной пушками и пулеметами, с помощью стрел, копий и дротиков.
Пагубность и унизительность такого исхода диктует необходимость тактичного, но настойчивого указания на то, что экономику знаний (а также общество знаний, поскольку одно без другого не существует) нельзя извлечь из процесса модернизации (предполагающей индустриализацию). Что общество знаний — это не общество модерна, а качественно другое общество. Что дело тут не в технологиях, не в научных открытиях, не в типе станков и не в соединении одного с другим. Дело в структуре социума и, в каком-то смысле, в антропологических изменению, порожденных этой новой структурой.
Дело также в том, что переход к обществу знаний может быть осуществлен на основе разных социогуманитарных принципов и антропологии. А также на основе разных метафизик и так далее. И что сейчас идет борьба за то, какие принципы возобладают. Если возобладают одни принципы, то на земле будет построен очень продвинутый и тонко организованный ад. А значит, надо, чтобы возобладали другие принципы. Но для того, чтобы они возобладали, необходимо, причем немедленно, дезавуировать монолитность того, что именуется обществом и экономикой знания. Необходимо показать, что под оболочкой одного понятия кроется несколько разных обществ и разных экономик.
Но как это сделать, если скомпрометированы беспощадно справедливые построения, связанные с безальтернативной спасительностью двух одновременно воплощаемых фундаментальных идей — идеи нового гуманизма и идеи нового человека?
Как это сделать, если ложные и ни на чем не основанные запреты на построения «рая на земле» открывают дорогу к построению на земле полномасштабного трансгуманистического ада? Очень продвинутого ада, именующего себя то обществом знаний, то постчеловеческим обществом?
Как это сделать, если обычное человеческое общество и впрямь оказывается несостоятельным перед лицом новых вызовов и единственной альтернативой обществу, основанному на формуле «постчеловек плюс трансгуманизм», является общество, основанное на формуле «новый человек плюс новый гуманизм»?
Недостаточность в том, что касается феноменологии будущего, сочетается с недостаточностью в том, что касается феноменологии настоящего. Оставим даже в стороне вопрос о постсоветском регрессе, хотя он-то является основным. И все же рассмотрим более частный, но тоже крайне важный (а главное — совсем очевидный) вопрос о том, какую страну мы строим. Ведь не можем же одновременно строить, образно говоря, страну как телегу, страну как автомобиль и страну как самолет!
Страна как телега — это великая энергетическая держава, заявку на построение которой мы еще недавно делали.
Можно подробно описывать то, какой замечательной будет эта телега. И почему телега — лучший вид транспорта. Но нельзя не отдавать себе отчет в том, что великая энергетическая держава — это телега. С колесами из титана, нановожжами, биотехнологической лошадью и так далее. А также с термоядерным пулеметом («эх, тачанка-ростовчанка» и так далее).
Страна как автомобиль — это страна по Дискину.
Развернуто спорить по поводу реализуемости его модели модернизации — значило бы фактически изменить взятым на себя исследовательским обязательствам. Поэтому, еще раз зафиксировав свои симпатии по отношению к подобной модели (ну, кому не хочется жить при модернизации, свободе, модернизироваться, не отказываясь от социального и иного комфорта), я еще раз выражу и сомнения в осуществимости подобной модели.
А дальше перейду к главному. К тому, что даже если эта модернизация будет осуществлена и все позитивы, предложенные Дискиным, реализованы, то это все равно будет «автомобиль», а не «самолет».
Может быть, это будет «Ауди». Может быть, даже «Феррари». А может быть, благие намерения осуществить сверхмягкую модернизацию превратят имеющуюся «телегу» в груду утильсырья. И кто-то потом этим утильсырьем полакомится, отделив титановые колеса от термоядерного пулемета, а нановожжи от биолошади. Но «самолета» не будет при любом раскладе. А уж «космического корабля» — тем более. Поскольку никогда до конца не знаешь, кто в какой степени понимает метафорический язык, то оговорю для тех, кто не понимает: «телега», «автомобиль», «самолет», «космический корабль» — это в данном случае не названия изделий, а метафоры, с помощью которых я фиксирую наличие качественно разных цивилизационно-технологических уровней и систем.
Зафиксировав же, утверждаю, что при самом благоприятном варианте, который вовсе не гарантирован (а по мне, так и невозможен), страна-мечта, которую описал Дискин в своей книге «Прорыв» в виде продукта предлагаемой им мягкой модернизации, — это именно «автомобиль», и не более. И все понимают, что это будет «автомобиль». В том числе и сам Дискин.
Вывести «телегу» на уровень «самолета» или, тем более, «космического корабля» может только мобилизационный прорыв. Приношу извинения Иосифу Дискина по поводу того, что все время противопоставляю мобилизационный прорыв — его прорыву, в котором нет места мобилизации. Но надо
