быть индивидуумом и упиваться богатством своих индивидуальных возможностей. Но личностью быть нельзя. Под лозунгом завоевания всяческих «человеческих прав» перестройка лишает человека главного и казавшегося ранее неотчуждаемым человеческого права — права БЫТЬ. Остается только право ИМЕТЬ. Но это совсем другое.
Четвертое. Что коль скоро речь идет и о сломе личностного вообще, то перестройка (сколько бы она ни охала и ни ахала по поводу разного рода гуманистичности — гуманный социализм и так далее) НА САМОМ ДЕЛЕ является войной с гуманизмом. Да и с человеком вообще.
Оговорив, что именно я хочу доказать, перейду к самим доказательствам, принося извинения за их конспективность и обещая избыть подобную конспективность в дальнейшем.
Нечуткий к семантическим каверзам человек может прельститься словосочетанием «гуманитарные технологии». Чуткий же — сразу уловит, что там, где есть «гуманитарное», не может быть технологий, а там, где есть технологии, не может быть «гуманитарного». В своем действительном и сокровенном смысле гуманитарные технологии предполагают отождествление между деланием вещей (подлинная сфера технологизма) и деланием людей. При том, что гуманитарное и его производные (гуманизм в том числе) берут за аксиому несводимость человека к вещи, вытекающую из наличия у человека фундаментальной личностной свободы, на которую посягать и безнравственно, и невозможно.
«Назовите меня каким угодно инструментом. Вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя», — говорит принц Гамлет своим коварным сокурсникам из Виттенберга.
Последователи этих коварных сокурсников (они же — гуманитарные технологи) убеждены, что играть на человеке гораздо проще, чем на флейте. Или, по крайней мере, ненамного труднее. И не только на человеке как индивидууме. Но и на человеческих общностях. Включая и народы как историко-культурные личности. «Освободите» эти самые народы от истории и культуры — что будет с личностью? Ее можно будет менять как угодно. Она станет податливее пластилина, послушнее флейты.
Все антигуманисты мира мечтали об этом столетиями. А возможно, и тысячелетиями. Но социальные, культурные, технологические, экзистенциальные предпосылки для превращения человеческого сознания в податливое сырье, для изготовления из этого сырья любых вещей в соответствии с заказом, который получает такой технолог, родились только во второй половине XX века. А по-настоящему применены — во время ЭТОЙ самой перестройки.
Химическое оружие в качестве оружия массового поражения впервые было применено в ходе Первой мировой войны (под Ипром в 1915 году).
Ядерное оружие в качестве оружия массового поражения впервые было применено в ходе Второй мировой войны (в Японии в 1945 году).
Гуманитарные технологии в качестве оружия массового поражения впервые были применены в ходе Третьей (мягкой) мировой войны (в СССР с 1987 года). При этом именно гуманитарные технологии являются тем джинном, которого выпустила из бутылки Третья мировая война. Подобно тому, как ядерное оружие — это был джинн, выпущенный из бутылки Второй мировой войной, а химическое оружие — джинн, выпущенный из бутылки Первой мировой войной.
Перестройка и есть «джинн-3». Иначе — последовательность технологизированных изъятий (отчуждений) определенных слагаемых исторической личности. Слагаемых, ранее казавшихся неотчуждаемыми. Изъятия осуществляются ради дальнейшего использования «сырья», сформированного подобными изъятиями, для изготовления антроповещей с любыми заданными параметрами.
Конкретно «джинна-3» выпустили из бутылки для борьбы с СССР и коммунизмом. Но, на самом деле он, конечно же, будет использован (и уже используется) для борьбы с человеком и человечеством.
Есть грубая сила и есть сила мягкая, так называемая «soft power». Родоначальницей soft power можно считать гомеровскую Цирцею, превратившую спутников Одиссея в свиней. Возникают вопросы… Спутники полюбили Цирцею. Как это красивое чувство может стать источником их превращения в свиней? То, что Цирцея их напоила, ничего не объясняет. То есть объясняет на уровне сказки, но не на уровне мифа и, уж тем более, метафизики. Кроме того, Одиссей почему-то не превратился в свинью. Сказочные объяснения — мол, хитроумный, не дал себя опоить — нам неинтересны. Да и продвинутым современникам Гомера они уже не были интересны. Остается одно объяснение: Одиссей не пал (не превратился в свинью), потому что он был странником, стремящимся к некоей идеальной цели. Этой целью для него была его родина — Итака. Спутники Одиссея забыли о смысле пути, а он — нет. Одиссей не обменял Итаку на Цирцею. Спутники — обменяли.
Гомеровский эпос слишком прочно укоренен в мифе. Для мифа нет понятия «история». Путь Одиссея — это путь на родину. Но это не исторический путь. Сам Одиссей — вне истории. Его родина — тоже.
Первым опытом разрыва с мифом в пользу истории была, как известно, Библия. В Библии гомеровская история с Цирцеей доосмысливается и переосмысливается.
С одной стороны, в Библий осуществляется девальвация того, что может прельстить. Гомеровских персонажей прельщает все же красота Цирцеи. Персонаж же Библии — Исав — прельщен всего лишь чечевичной похлебкой.
С другой стороны, в Библии осуществляется ревальвация того, что прельщенный должен отдать. У гомеровского Одиссея и его спутников была всего лишь своя земля — Итака. Она хороша была тем, что она своя. Но с ней и населявшим ее народом не было связано никакого исторического предназначения (обетования, первородства). Все это возникает только в Библии — вместе с историей. За предельно низменное (похлебку) библейский персонаж, в отличие от гомеровского, должен отдать предельно высокое (первородство).
В этом различие между Библией и Гомером. Общее же в том, что если оторвать человека от идеала, высшей цели, исторического имени, эгрегора, то с ним можно делать все, что угодно.
Так что ж тогда нового в перестройке, в «джинне-3» гуманитарных технологий, применяемых как оружие массового поражения? И есть ли хоть что-то новое?
Новое, конечно же, есть. Его немного, но оно крайне существенно.
Гуманитарные технологи решают одну беспрецедентно новую задачу. Как все, известное со времен Гомера и Библии и неоднократно опробованное, довести до предельного упрощения и одновременно поставить на поток. Как античеловеческую ворожбу осуществить в кратчайшие сроки и распространить на сотни миллионов расчеловечиваемых особей.
К концу 70-х годов XX века стало понятно, что, во-первых, это выполнимо в силу наличия и новых знаний, и новых технических средств (телевидения в первую очередь). И что, во-вторых, уже нет никаких запретов на то, чтобы заниматься подобным. До какого-то времени был прежде всего гуманистический запрет: «Как же можно подобными вещами заниматься, да еще на столь массовом уровне! Ведь мы на человека при этом должны посягнуть, на человека вообще». А еще был прагматический запрет: «Устроим такое, да еще на столь массовом уровне, — и неизвестно, чем это кончится. Опять же, ядерное оружие, геополитический баланс и так далее».
А потом запреты оказались сняты. Произошло это при Рейгане. Как и почему — отдельная тема. В любом случае, к началу 80-х годов было принято решение о необходимости («во избежание худшего») обрушить на СССР весь объем soft power и гуманитарных технологий, наплевав на последствия.
В 1987 году от принятия решения перешли к его осуществлению. Это (и именно это!) получило название «перестройка». Итогом стало обрушение СССР, социокультурный слом, регресс и многое другое.
Сторонники грубой силы предлагали завоевать Россию. Объявить ей войну, оккупировать ее территорию.
Сторонники soft power говорили о победе без войны. И они сумели осуществить свой замысел.
Ну, а теперь о главном. Да, то, что произошло, чудовищно. Но ведь нечто чудовищное происходило в истории многих народов. Исторический опыт говорит о том, что выживали после этого только те народы, которые адекватно переживали исторический опыт. Которые способны были, пережив его, сказать себе «никогда больше». А сказав, действовать соответственно.
У многих народов есть такое «никогда больше». У армян или евреев это реакция на геноцид. У турок — на распад Османской империи. У китайцев — на унижения эпохи опиумных войн. Перечисление можно продолжить.
Перестройка уже породила страшные результаты. Они общеизвестны. Но, как говорится, «еще не
