судья теперь, болвану.
— Позвольте, мой генерал? — подал голос Эллуа.
— Слушаю, полковник.
— Восставшие земледельцы, которых господин полковник Фарон почему-то поименовал ополчением, — короткая улыбка, вежливый кивок в сторону насупившегося Фарона, — в половине случаев используют тамерское оружие.
— Откуда? — удивился Рикард.
— Об этом стоит спрашивать не меня, а господина полковника Массо, которому была поручена организация охраны перевалов. Так или иначе, оружие было доставлено. Мои люди захватили образцы стрел и болтов, а также сабель тамерского производства. Снабжение идет через Къелу. Должен отметить, что до начала восстания это не было замечено, следовательно, через графство Къела можно было беспрепятственно доставлять оружие. Точного количества мы определить не можем, однако, я полагаю, что запасы достаточно велики.
Спрашивать Массо было бесполезно: он в зале отсутствовал, сидел в своей Къеле у перевалов и наверняка до сих пор был уверен, что все просто отлично, и ни одна крыса мимо него не просочится. Рикард только вчера получил его донесение, в котором все так и было: красота, тишина, покой, тамерцы носа не показывают к перевалам, местные владетели с пониманием относятся к действиям королевской армии и не чинят препятствий в восстановлении законной власти… Къельские поганцы провели Массо, как маленького — прикинулись невинными котятками, а сами втихаря таскали оружие и развозили по всему северу. Сколько им удалось доставить? Сколько они доставят еще, пока к Массо не доберется курьер с разносом? Полковника надо гнать, он зажрался и перестал соображать. Есть кого поставить на его место, а самого нужно вернуть в Саур и заставить разгребать то, что натворил. Погоняет крестьян по лесам, научится ценить настоящие покой и тишину.
— С чего все началось на побережье? — спросил кто-то из офицеров. Рикард не разглядел, кто именно такой любопытный.
— Беспричинное нападение на наш отряд! Мы ожидали подобного после смягчения мер… Рикард смотрел не на злого и возбужденного Фарона, а на прибывшего вместе с ним Эллуа. Когда агайрец заговорил, полковник Эллуа кашлянул в кружевной платок — словно украдкой сплевывал кровь, но не сказал ни слова. Кавалерист внимательно слушал все, что говорилось в зале совещаний, но молчал. Генерала Мерреса это молчание раздражало. Оба вернулись с места событий, но Фарон вопит, как ограбленная торговка, а эллонец слишком уж спокоен. А, впрочем, нет — и его можно заставить говорить без спросу. Когда Фарон зашелся в очередном речитативе, посвященном неблагодарности и подлости крестьян, Эллуа дернул щекой и сказал, глядя на Рикарда:
— Господин полковник Фарон несколько ошибается. Причиной восстания послужило вовсе не смягчение отношения к крестьянам Саура.
— Вам-то откуда знать? — вспыхнул Фарон.
— Господин полковник, пока я прикрывал ваш отход, моим людям удалось собрать некоторое количество весьма важных сведений. Невзирая на то положение, в которое вы нас поставили.
— Что еще за положение? — вскинулся Рикард. — Доложите.
— Я не счел бы этот момент достаточно важным, чтобы сообщать о нем сейчас, но господин полковник Фарон поставил под сомнение мою осведомленность, — едва улыбнулся Эллуа. — Первые сведения о бунте мы получили одновременно с господином полковником, находясь в одном лагере, но в разных его концах. Оценив доклады, мы приняли достаточно разные решения, при этом господин полковник Фарон, узнав, что на нас двигается отряд, ведомый Кетиром, принял решение срочно эвакуировать лагерь и отступать в холмы за владениями Эйстов. Я же об этом узнал по некоторой… суматохе в лагере. Голос Эллуа напоминал звон ледяной воды, льющейся в каменную плошку. Рикард смотрел на Фарона, который при каждой новой фразе все больше бледнел, и злился. Есть в этой армии нормальные офицеры, или сплошь трусы и паникеры?!
— Я не счел решение полковника Фарона разумным, а позицию в холмах более выгодной для обороны или перегруппировки, о чем ему и сообщил, однако, он, как командующий южной группировкой, настаивал на немедленном отходе, и я не стал ему противоречить. Однако в холмах мы напоролись на засаду и были почти окружены. Мы оказались вынуждены принять бой, а после этого отступить уже к центру графства, чтобы сохранить полки. Мой полк обеспечил отход с минимальными потерями, но мы потеряли более трехсот человек убитыми и ранеными, тогда как потери повстанцев значительно меньше. Если бы господин полковник Фарон согласился с моим планом, мы дали бы отряду Кетира бой у ручья Орсо и разгромили бы его основные силы, а, получив подкрепление, покончили бы с бунтом в течение двух седмиц. Рикард задумчиво кивал, поглядывая на карту. Фарона выманили из надежно укрепленного лагеря на заранее выбранную для боя позицию, разделали под орех и с позором погнали взашей. Ошибка из тех, которые не прощают. Эллуа абсолютно прав. Фарону нужно было не отступать, а наступать и принять бой у ручья. Два полка разгромили бы отряд окаянного Кетира и разогнали всех его соратников. Выгнать мерзавца пинками с должности полковника? Мерресу хотелось взять агайрца за и без того драный воротник и потыкать носом в карту, как нашкодившего кутенка. Интересно, чего Эллуа не договаривает?
— Так почему они восстали-то? — спросил Рикард, и тут же прибавил: — По-вашему?
— Причина в весьма неприятном происшествии и мерах, принятых капитаном Эйком, ныне покойным, — эллонец с лицемерной скорбью приложил ладонь к сердцу. — В лесу неподалеку от владения Орскинов были обнаружены трупы солдат. Капитан Эйк решил, что они были убиты местными жителями и самовольно принял решение о расправе. Две близлежащие деревни были сожжены вместе с их обитателями. Крестьян согнали в амбар и подожгли его… Генерал Меррес отвесил челюсть и, не сразу спохватившись, изобразил зевок. «ЧТО сделал?» — очень хотелось спросить ему, но этот вопрос задали другие — сразу несколько голосов. Почти все офицеры прижали ладони к сердцу, двое беззвучно зашептали заупокойную молитву. Рикарду и самому захотелось помолиться: покойный капитан Эйк вытворил что-то вовсе похабное и непотребное.
«Почему? Почему Эйк такое отчудил? Ну, потерял сколько-то солдат, обидно — но чтоб вот так… — в горле пересохло, Рикард обшарил взглядом стол в поисках кувшина с вином. — Спятил он, что ли?!»
— Между тем, — нудно продолжал Эллуа, — не было оснований считать, что солдаты убиты. Следы указывали на то, что ранее поляну в лесу посетило до полусотни местных жителей, однако, на телах не было обнаружено никаких повреждений, не было повода и считать, что они были отравлены. Картина более всего напоминала следующее: местные жители собрались в лесу, возможно, и с некой незаконной целью, тут на поляне показался пеший патруль, шедший из одной деревни в другую и заблудившийся, их настигла внезапная смерть по неизвестной причине, а крестьяне в страхе разбежались. Помимо пяти трупов солдат были найдены трупы двух местных жителей — кузнеца и деревенского старосты, также без следов насилия.
— Что за деревенские сказки, полковник Эллуа? — спросил Агертор.
— Таковы показания трех солдат и капитана Готье, вместе с капитаном Эйком, обнаружившего трупы. Капитана Готье мы сможем заслушать к вечеру, он остался вместе с моим полком. В любом случае действия капитана Эйка были несоразмерно жестокими, бессмысленными и противоречили Уставу. Ему следовало заняться расследованием досадного происшествия, а не массовыми убийствами, — Эллуа вновь сплюнул в платок, и на этот раз Рикард подметил розовую пену.
— Вы были ранены? — нехотя спросил Меррес.
— Перелом ребер, несущественно, мой генерал, — отмахнулся эллонец. — Жестокость Эйка спровоцировала бунт.
— Это было не причиной, а поводом! — сердито бросил Фарон. — Эйк сжег деревни утром, а нападать на наши разъезды стали уже вечером!
— Почему я не получил рапорта в тот же день, полковник Фарон? — Рикард встал, но голова закружилась не то от резкого движения, не то от ярости, и ему пришлось опереться кулаками на стол. — Какого козла драного ты молчал, поганец?!
— Мой генерал! — отшатнулся Фарон. — Я рассчитывал усмирить бунт своими силами!
— Господин полковник Фарон лжет, — спокойно и негромко произнес Эллуа. — И в день начала восстания, и на следующий он отсутствовал в лагере, не назначив заместителя. Ординарцы не знали, где
