Неяркий свет отбрасывал блики на его черные волосы и смягчал суровость взгляда.
— Не знаю. А вы сами что думаете? — Марк внимательно на нее посмотрел.
— Я уже сказала вам, что ничего не понимаю, — отрезала Эйлис.
Марк сидел, опершись локтями о столик.
— Эйлис, мы почти незнакомы, и для меня совершенно естественно предполагать худшее.
— Вы всегда плохо думаете о незнакомых людях? — в ней вновь всколыхнулось враждебное чувство.
— В Мексике, между прочим, до сих пор действует наполеоновский свод законов. — Серые глаза внимательно изучали Эйлис. — Здесь вас держат в заключении до судебного разбирательства, когда бы оно ни состоялось.
— То есть, арестовав, они могли бы держать меня в тюрьме сколько им вздумается.
— Несомненно. Штаты в последнее время так прижали Мексику по поводу наркотиков, что здешние власти всячески стараются изобразить, будто действуют с американцами заодно. Поэтому зацапать американку, связанную со сбытом наркотиков, и тем смутить Вашингтон — для них несказанная радость. Ведь Джайлс предупреждал группу обо всем этом, просил проявлять осторожность, не так ли?
— Что вы мне тут нотации читаете! Актеры нюхают кокаин чуть ли не в открытую. И съемочная группа от них не отстает.
— Наверное. Но сейчас меня интересуете вы.
— Почему именно я? Вы что, априори считаете всех калифорнийцев наркоманами?
— Британцы тут ни в чем не уступают, и лучший тому пример — судьба Ренаты.
— Она бросила наркотики, а я вообще до них не дотрагивалась. Впрочем, какая вам разница, правда?
— Этот фильм обошелся нам в миллион фунтов. В нем заняты известные актеры. И нам следует быть очень и очень бдительными и осторожными. Мексиканские власти уже однажды отложили съемки по какой- то пустяковой причине, несомненно, выдуманной, для того чтобы выколотить из нас побольше денег.
Эйлис молча кивнула. Как это ни неприятно, но он прав: дело есть дело и требует профессионализма от каждого его участника. И принимать все на свой счет, обижаться — ребячество. Ей вспомнилось, что вопросы Джайлса она приняла в штыки. Почему? Почему ей вздумалось спорить и защищаться? Ответ пришел немедленно. Годы жизни с Полом выработали стойкую привычку держать оборону.
Перегнувшись через стол, Марк взял ее за подбородок и заглянул в ее глаза. Она отпрянула, покраснела.
— Эйлис, я вам верю. — Серые глаза неотступно следили за ней. — Я беспокоюсь еще и потому, что вы — американка, а все американцы в группе — на виду. Если кто-то захотел вас оговорить, то, может быть, именно по этой причине.
— Мне это как-то не приходило в голову... Спасибо, — прошептала Эйлис. Сумятица разноречивых мыслей и чувств охватила ее. Возможно, она и ошибалась в своем отношении к этому человеку. Кто знает, какие трудности приходится ему преодолевать. Ей стало стыдно за свою глупую раздражительность. К счастью, перед столиком возник официант с меню. Сделав заказ, Эйлис уставилась теперь в балконное стекло, хотя снаружи быстро темнело и различить что-либо было нелегко. В задумчивости она наматывала на палец прядь волос. Она любила беседовать с незнакомыми, непохожими на нее людьми, но не могла придумать темы для разговора с Марком.
— А вы знаете, что полуостров Байя некогда был частью Соединенных Штатов?
Не бог весть что, но для начала разговора сойдет.
Марк откинулся в кресле, сев так, чтобы поудобнее вытянуть длинные ноги.
— Должен признать, что меня восхищает историческая достоверность вашей книги, — повернул он тему несколько по-другому.
— Правда? — Эйлис не знала, говорит ли он серьезно или же опять дразнит ее.
— Особенно удачны места, где речь идет о лорде Томасе Кокрейне, — Марк улыбнулся. — Меня всегда восхищала его предприимчивость. Ведь у этого обедневшего дворянина не было в жизни ни малейших перспектив, пока он не занялся ремеслом пирата и этим сколотил себе состояние.
— Но это было в тысяча семьсот двадцать втором году! — усмехнулась Эйлис, довольная, что разговор зашел о теме, которую она действительно знала. — Он опоздал на целое столетие. Все крупные состояния к тому времени уже были созданы.
К тому времени, как им принесли еду, Эйлис успела рассказать о том, как удачно вошел мексиканский период жизни Кокрейна в книгу, ставшую бестселлером, и Эйлис с удовольствием отметила, что Марк не хуже ее разбирается в истории. Ожидая официанта со счетом, Эйлис почувствовала, что клюет носом. Усталость брала свое.
— Спать хочется?
— Ужасно. Мы с Колином всю ночь проворочались на полу в ратуше, спасаясь от непогоды. Слава богу, я еще до прихода полиции успела переодеться в это, — она потянула себя за тонкое платье, — не то я вообще в одном бикини осталась бы! Том самом, в котором я к вам заявилась. Помните?
Марк кивнул.
— Да, как не помнить... — И он улыбнулся обезоруживающе милой улыбкой.
Эйлис вдруг испугалась — он явно к ней клеится. Марк беззастенчиво разглядывал ее. Она прикрыла глаза, делая вид, что не поняла намека.
Они вышли из ресторана, и Марк проводил ее до нового номера. У двери Эйлис хотела распрощаться с ним, но Марк вошел в номер и включил свет.
Комната оказалась чуть ли не вдвое больше ее прежней, с балкона открывался вид на океан. Вещи ее были разложены по местам, а бумаги аккуратными стопками лежали на секретере. Эйлис мысленно поблагодарила Линду и Ренату за их неоценимую помощь. На ночном столике в огромной вазе красовался букет полураспустившихся роз. Видимо, это наследство от прежней постоялицы.
Эйлис повернулась к Марку, чтобы пожелать ему спокойной ночи, и заметила, с каким странным выражением он смотрел на эти розы.
— Это цветы Мелани, — сочла необходимым пояснить Эйлис. — Кто-то каждую неделю шлет ей букеты, какой-то лондонский поклонник, по-моему...
Она открыла дверь, показывая Марку, что хотела бы остаться одна. Неожиданно он обратился к ней со словами:
— Завтра я помогу вам с текстом сценария.
Завтра... Стало быть, Марк думает, что завтра они увидятся. Ужин, конечно, прошел благополучно, лучше, чем можно было ожидать, но поощрять этого человека все же не следует. Держись от него подальше, не то хлопот не оберешься.
— Где мне вас найти?
— На пляже, — уклончиво ответила Эйлис.
Приостановившись в дверях, Марк подождал, не взглянет ли Эйлис на него. Не дождавшись, он пальцем приподнял ее подбородок и легонько поцеловал. Эйлис попятилась, но он прижал ее к себе и опять поцеловал — на этот раз крепче. Сладостная, томительно-острая боль охватила ее, и она приникла к нему. Она ощущала тепло его крепкого тела и сама чувствовала, как внутри разгорается жар — искра желания, вот уже который месяц она не испытывала ничего подобного. Но она услышала как бы предупредительный сигнал — сигнал тревоги — и, услышав, отодвинулась, отошла в глубь номера.
— Спокойной ночи, — пробормотала она, захлопывая дверь.
— Спокойной ночи, Эйлис, — раздалось за дверью.
Эйлис прислонилась к закрытой двери. Вот тебе и раз — «держаться подальше» вылилось в расстояние не слишком-то большое. Слава богу, она еще догадалась не сказать ему, где точно завтра будет: пляж большой.
Сев поудобнее в кресло, Марк вытянул под столом ноги. Яркий утренний свет, заливающий террасу, развеял очарование этого места. Обычная кофейня — и не более того. Ожидая, пока у него примут заказ, Марк глядел на пустое кресло напротив, то самое, в котором накануне вечером сидела Эйлис. Перед глазами возник ее образ, такой, каким запомнился вчера: светлые волосы, уложенные в продуманном беспорядке, большие зеленые глаза, подбородок вздернут, голова чуть наклонена, словно в ожидании удара, в позе
