И я начал смутно что-то припоминать.
— Добро пожаловать, инспектор! — приветствовал его Холмс. — Только что приехал Ватсон, сейчас соберем к чаю и поговорим о былом.
— Простите, Холмс, но мой визит связан с неприятностями. У меня пугающая новость. Из тюрьмы Блэкуотер бежал Маус Матисон.
Добродушное настроение Холмса словно испарилось.
— Когда? — спросил он тихо.
— Прошлой ночью. Поэтому я и приехал, чувствуя себя обязанным предупредить вас.
— Предупредить Холмса? — переспросил я. — О чем? Холмс отошел от дел. И его незачем больше тревожить заботами о преступниках королевства.
— На сей раз вы ошибаетесь, мой друг, — возразил Холмс. — Я должен очень обеспокоиться о себе. Несколько лет назад я свидетельствовал в суде против Мауса Матисона, в результате его обвинили по семи пунктам в заговоре с целью организации взрывов. Его фигура выглядит тщедушной, но за ней кроется болезненно преувеличенная мстительность. Он должен был отсидеть в тюрьме Блэкуотер десять лет, и мне передавали, что он никогда не переставал грозить мне местью.
— Тогда, Холмс, — вставил я, — что же вам делать?
— Его надо поймать, Ватсон. Он опасен не только для меня, но и для каждого жителя Англии. Вот как повернулись события. Что вы на это скажете? Кажется, игра начинается снова?
— Можете рассчитывать на меня, Холмс. Будьте уверены, я пойду с вами до конца.
— Превосходно, Ватсон! — одобрил он со знакомыми по старым временам интонациями, потирая руки. — Давайте-ка проедемся в Блэкуотер на вашем замечательном авто.
И вот мы быстро катим по шоссе к тюрьме. Я начал учиться водить автомобиль только несколько месяцев назад и в ответ на поторапливание Холмса гнал со скоростью, которая была выше допустимой для меня. Однако Холмс не замечал моего волнения и, по своему обычаю, был равнодушен к опасности. Его руки свободно лежали на коленях. Я же своими руками крепко вцепился в рулевое колесо.
— В тюрьме нам надо тщательно осмотреть следы побега и расспросить смотрителей. Важно не упустить время. Мне не терпится узнать, как же Матисон сумел освободиться.
Сопровождаемые начальником исправительного заведения Грюнером Хоббсом, мы уже в длинном кирпичном коридоре тюрьмы начали расспрашивать о деталях побега.
— Окно в камере Матисона было прикрыто двумя стальными прутами, мистер Холмс, — пояснил Хоббс. — Оказалось, что один из этих прутов был срезан или сломан и отогнут наружу, это и позволило узнику вылезти. Расстояние от подоконника до травы под окном невелико, так что, поработав с прутом, он легко оказался на воле. Не знаю только, как ему удалось отогнуть стальную преграду. Рады будем вашей помощи в этом деле. А вот и камера. После побега мы в ней ничего не трогали.
Холмс первым вошел в камеру и принюхался, как добрая гончая.
— Что это, уксус?
— Да, мистер Холмс, — ответил Хоббс. — Маус очень любил рыбу и чипсы, поэтому здесь ему часто их готовили. Картофель и речная рыба дешевы и доступны. Маус ел их с аппетитом, обильно сдабривая уксусом, и его желудок, похоже, такие дозы кислоты выдерживал.
Первое, что мы увидели на полу камеры, — табуретка с отломанной от нее массивной ножкой.
— Преступник напал на охрану? — спросил я.
— Нет, охранник невредим и о нападении мне не докладывал, да и табуретка еще вчера была цела, — уверил нас Хоббс.
— Зачем же преступник ее сломал?
Мой вопрос остался без ответа.
Небольшая камера освещалась единственной тусклой лампой, все еще, судя по устройству, питаемой постоянным током, как во времена Эдисона. К патрону на винтах были присоединены скрученные провода. Лампа располагалась на уровне глаз в паре футов от поблекшей занавески, прикрывавшей единственное окно. Холмс не спеша обследовал это нехитрое прикрытие. Он поднял с подоконника и осмотрел жестяную банку с чаем и сахарницу. На стене, расположенной напротив железной кровати, была полка с несколькими книгами. Холмс громко прочитал их названия.
— Смотрите-ка, два романа Диккенса, учебник химии, «О рабстве» Соммерсета Моэма — весьма подходит для тюрьмы, стихи Роберта Браунинга, «Камни и минералогия», руководство по кирпичной кладке. Похоже, Хоббс, наш беглец был большим любителем чтения.
— Он действительно этим отличался, мистер Холмс, и до вчерашнего дня был просто образцовым заключенным. Поэтому постепенно мы даже стали делать ему некоторые послабления режима.
— Интересно, какого рода? — поинтересовался Холмс.
— Ничего необычного, мистер Холмс, — как бы оправдываясь произнес начальник тюрьмы. — Ему, как видите, разрешили провести электрическое освещение. К нему стали допускать его мать. Месяца три назад она принесла ему сахар, чайную ложку и чай. Его брат, Сэм Матисон, вполне добропорядочный каменщик из ближней деревни, тоже был у него. Около пары месяцев назад он оставил здесь пузырек с пергидролем — промыть ссадины на костяшках пальцев.
— Но Холмс! — воскликнул я. — Пергидролем нельзя промывать раны, он очень едкий!
— Да-да, Сэм предупредил, что надо разбавить. Книги о камнях и кирпичной кладке, полагаю, тоже принес Сэм.
— Кто-нибудь еще заходил в камеру? — спросил Холмс.
— Только охранник, мистер Холмс. Его имя Брун М.Симпсон.
— И какими же вещами одаривал мистер Симпсон заключенного? — в вопросе Холмса чувствовался сарказм.
— О, пожалуйста, не говорите так, мистер Холмс, — возразил начальник тюрьмы. — Маус вполне заслужил поблажек своим примерным поведением. Так теперь принято в современных исправительных заведениях. Но я могу ответить на ваш вопрос, мы следим за этим. Недели две назад охранник снабдил его бутылкой уксуса и принес книгу «Жизнь и работы Майкла Фарадея, 1791–1867». Они и сейчас здесь. Книга Фарадея в углу на полу. — начальник тюрьмы показал рукой, но Холмс не обратил на это внимания.
— Можно мне поговорить со всеми тремя посетителями? — спросил Холмс.
— Мать и брата легко доставить, мистер Холмс, — откликнулся главный тюремщик. — Они живут в нескольких милях от Блэк-уотера, в деревушке по дороге в Истборн. Сэм работает в сарае возле дома матери. Вот с охранником Симпсоном будет сложнее. Он отпросился на несколько дней для встречи с кузиной, которая после нескольких лет разлуки приехала из Америки повидать родственников. Но и его можно известить.
— Буду весьма вам благодарен, директор, — с легким поклоном произнес Холмс. — Если позволите, я осмотрю место происшествия.
— Будьте как дома, мистер Холмс. Конечно, смотрите. Это ведь крайне необходимо, не так ли?
Я невольно кивнул в знак согласия, а Холмс подошел к окну, отодвинул несвежую занавеску и оживился. Я тоже увидел, что один довольно толстый прут на окне был на месте. Второй прут действительно был отломан от основания, изъеден и сильно выгнут наружу. Через открытое пространство человек небольшой комплекции с трудом, но мог выбраться.
— Ватсон, посмотрите-ка! — воскликнул Холмс. Он указал на конец отогнутой части прута. — Видите, прут здесь сильно сужен, заострен, а на подоконнике… на подоконнике остатки прута словно утоплены. А вот нижняя часть уцелевшего прута выглядит тоже изъеденной и слегка утолщенной. Вот как! Что бы это значило?
Чтобы лучше все рассмотреть, он приблизил свисающие с потолка провода так, что лампа едва не коснулась остатков решетки. Потом Холмс внимательно рассмотрел оголенные части проводов и контакты.
— Интересно, почему электрик оставил такие длинные концы проводов без изоляции. Или это делал не электрик? — негромко сказал он себе под нос.
Он достал свое увеличительное стекло и стал пристально исследовать сам подоконник, на котором явственно виднелась странной формы ямка между прутами и вокруг них глубиной около полудюйма. Похоже, что оба стальных прута были словно погружены в ванночку. Директор шепнул мне, что пруты были
