ее в материалы уголовного дела.
Холмс не удостоил пытавшегося иронизировать Лестрейда своим ответом и попросил у дворецкого сигару:
— Только, пожалуйста, Эймс, именно того сорта, какой предпочитал лорд, из той же партии. — Получив ее, он обратился к нам. — Мне потребуется еще некоторое время для исследования библиотеки, и я прошу меня не беспокоить. Ватсон, подождите меня, пожалуйста. Через тридцать—сорок минут мы с вами поедем на Бейкер-стрит. Заночуете у меня, все равно ночь испорчена.
Домочадцы к тому времени уже разошлись по комнатам. Доктор Филдмен решил ехать домой. Инспектор Лестрейд, не скрывая своего разочарования действиями Холмса, оставил Стеббинса охранять библиотеку, пообещал рано утром прислать смену и тоже удалился.
Я, не торопясь, пролистывал вечерние выпуски 'Ивнинг ньюс' и «Стандард». Через час с лишним мой друг вышел из библиотеки, осторожно держа в руках какой-то предмет, завернутый в газету:
— Я все выяснил. Жестокое и коварное убийство. Сильный яд. Надо сделать химические анализы и кое-что подготовить. Уверен, что завтра убийца обнаружит себя. Сержант, проследите, чтобы никто не выходил из дома.
Пока мы ехали по ночному Лондону, великий детектив рассказывал мне о ядах:
— Человека можно отравить любым веществом, весь вопрос — в дозе и в способе введения в организм. Преступников, конечно, интересует особая отрава: действующая либо очень быстро и при самых незначительных дозах, либо, наоборот, медленно, но без следов.
О, яды — это немалая наука. Яды оставили заметный след в истории человечества. В свое время были знамениты яды царицы Клеопатры. В Риме дурную славу приобрели яды Локусты, которые действовали или моментально, или доводили жертву до состояния полного идиотизма. В итальянских республиках (они процветали в XV в.) ядами прославилось безнравственное семейство Борджиа. У нас, в Великобритании, Лейстер — министр короля Генриха VII — убирал соперников со своей дороги средством, которое сначала вызывало неудержимое чихание, 'лейстерское чихание', и лишь затем смерть. В России отраву растворяли в вине. Много говорилось о ядах Тофаны — неаполитанской старухи, которая в конце XVII в. продавала свою 'аква Тофана' женщинам, желавшим отделаться от мужа. Пять-шесть капель — и медленная смерть, причем без боли, без горячки, без воспаления. Утрата сил, потеря аппетита, сильная жажда — и смерть.
Вы знаете, Ватсон, я серьезно изучал ядовитые свойства веществ и даже нашел закономерную связь атомного веса катиона растворенной соли (а именно катионы металлов определяют чаще всего ядовитость неорганических солей) и летальной дозы. Это открытие можно назвать периодическим законом Шерлока Холмса.
Когда меня пригласили в Одессу расследовать дело Трепова, я узнал о работах русского профессора Д.И.Менделеева. В начале июня 1889 г. я даже намеревался обратиться к нему во время его посещения Лондона. Но Менделеев в день своего выступления в Лондонском химическом обществе спешно уехал в Россию, его Фарадеевскую лекцию прочитал Дж. Дьюар, и встретиться не удалось. Двумя годами позже, когда книгу Менделеева 'Основы химии' выпустили в Лондоне, я убедился, что периодический закон Холмса подкрепляет всеобщность закона Менделеева.
А вот все труднорастворимые соли — почти безвредны.
Яды в виде паров или газов сравнительно редки. Но в случае с лордом Бэкуотером мы имеем дело именно с таким ядом. И вы правы, это — не угарный газ. Когда я отойду от практических расследований, непременно напишу о ядах монографию.
Утро следующего дня выдалось дождливым и холодным. Я проснулся поздно, когда Холмс, как всегда во время расследований неутомимый, аккуратно укладывал какую-то химическую посуду и химикаты в плетеную корзину.
— Доброе утро, доктор. Миссис Хадсон давно готова пригласить нас к чаю с молоком. Я знаю, как найти убийцу, и все уже подготовил. — Он показал на корзину.
В Вест-Килберн мы прибыли ближе к полудню. Весь большой дом был уже на ногах. Явно невыспавшийся Лестрейд нехотя проводил повторный опрос: общественное положение покойного и наше с Филдменом медицинское заключение к этому обязывали, но выражение лица инспектора говорило о том, что ничего нового он не обнаружил:
— Это все же наверняка несчастный случай, и нам с вами здесь делать больше нечего, — бросил он Холмсу. — Скорее всего в дымоходе образовалась пробка из сажи, а когда мы его осматривали, она свалилась. Я сейчас подготовлю рапорт.
— Сейчас мы обнаружим убийцу, — холодно возразил Холмс. — Пригласите всех до одного, кто был вчера в доме, в библиотеку, я кое-что покажу. Светильников не зажигать. И еще: мне там понадобится простой стол.
На сборы, рассаживание членов семьи и расстановку испуганных слуг ушло добрых полчаса. Лестрейд встал у стола, Стеббинс охранял входную дверь. По просьбе моего друга затопили камин.
— Больше, положите больше дров, пусть разгорается быстрее и жарче. — Затем он обратился ко всем. — Вот что я нашел за керамическим гербом наверху камина. — Холмс аккуратно снял покрывало, и мы увидели странный стеклянный прибор. — Это вариант аппарата Киппа.
Сейчас прибор чист, и я намерен показать, как его использовал преступник. Кое-что для этого я захватил из лаборатории.
Он вынул небольшой пузырек, снял пробку и насыпал из него на дно аппарата мелкие желтые кристаллы.
Ключом к разгадке пусть читателю послужат следующие вопросы:
Какие кристаллы желтого цвета могут быть источником ядовитого вещества? Как преступник использовал найденный Холмсом прибор? Каким образом Холмс намеревался разоблачить преступника?
Дело трех
Я почувствовал, что мир закачался, и услышал далекий приглушенный звук. Толчки усилились, и приятная темнота сна стала светлеть. Наконец до сознания дошли слова:
— Проснитесь, Ватсон.
Я открыл глаза и в утреннем, по-зимнему тусклом свете увидел над своей кроватью угловатое лицо величайшего детектива-консультанта, который не отрывал от меня глаз. Он убрал свою руку с моего плеча.
— Какого черта, Холмс? Едва светает.
— К нам, Ватсон, идет клиентка, — сказал Холмс.
— Так рано? — недовольно спросил я.
— Время не терпит, и я думаю, что вы сочтете этот случай очень интересным. Да и ваши познания в медицине будут весьма кстати. Однако, если вы предпочитаете проспать весь день, так и делайте.
По тону Холмса можно было понять, что продолжение сна стало бы для меня неудачным выбором. Я спустил ноги с кровати.
— Дайте мне пару минут, чтобы встряхнуться, и я присоединюсь к вам.
— Прекрасно, друг мой! — произнес он, повернулся, вышел из спальни и закрыл за собой дверь.
Я быстро оделся и уже в гостиной с недоумением произнес:
— Холмс, не понимаю, как вы могли подняться в такую рань?! Вас еще не было, когда я вчера вернулся за полночь.
— Лондонские преступники предпочитают действовать в темноте, Ватсон. К счастью, мне не требуется регулярный сон, который вам так дорог. Но я заметил, что вы не ложились спать достаточно долго, чтобы вчера проиграть в карты изрядную сумму.
— Откуда вы это знаете?
— Один из ваших карманов остался вывернутым, надо полагать, при тщетных поисках оставшихся
