ее была приоткрыта. Они вошли в единственную пустую комнату, утонув по колено в пыли. В неверном свете своих фонарей они увидели на столе металлическую медаль на стальной цепочке - такие же медали с указанием имени, планеты и даты рождения хронавта носили они сами. Металл, из которого делались медали, был практически неразрушаем.
Йоргенсен повернул медаль. Едва светящиеся в темноте буквы складывались в имя АРЧИМБОЛЬДО УРЦАЙТ. Невероятное, мифическое имя. Имя ученого, который в отдаленном прошлом Федерации сделал реальностью путешествия во времени.
Рядом с медалью лежала книга в бронзовом переплете. Йоргенсен взял ее в руки и открыл. Листы задрожали, на мгновенье словно зависли в воздухе, а потом рассыпались и осели на стол кучкой серой пыли. На внутренней стороне бронзовой обложки ножом неровными буквами было нацарапано имя Арчимбольдо Урцайта.
Записи ученого исчезли навсегда.
Петля замкнулась. Путешествия во времени привели их к организатору этих путешествий.
– Невероятно, - пробормотал Марио. - Урцайт побывал здесь задолго до нас.
– Да, - протянул Йоргенсен. Постепенно все становилось на места. Урцайт побывал на Игоне. Поставил там опыт. Скорее всего, он-то и создал Далаам, новый Далаам. Затем расставил в континууме некоторое количество темпоральных дверей, позволявших путешествовать во времени и пространстве и издали наблюдать за течением эксперимента. «Но почему же спустя двести пятьдесят лет - или не двести пятьдесят?» - спросил себя Йоргенсен. Он не мог сказать, в каком веке они находились, ведь в архивах Федерации не сохранилось никаких упоминаний об опыте Урцайта.
Почему личность Урцайта окружена тайной? Почему о нем почти ничего не известно? В конце концов, пять веков не такая уж непроницаемая завеса времени. О жизни куда более древних лиц были известны мельчайшие подробности. А об авторе монументальных научных трудов ходили лишь россказни, больше похожие на вымысел. Быть может, этого хотел сам Урцайт? Быть может, он сам смешал карты? А может, о целом разделе учения Урцайта сознательно умалчивали по приказу Арха? Быть может, Урцайт разгадал опасность столь могущественного оружия, как путешествия во времени, оказавшееся в руках Федерации? Или его ликвидировали по распоряжению Арха? А коммандос послали на Игону, чтобы уничтожить последние следы Урцайта?
И здесь Федерация просчиталась. Если Урцайт был на самом деле основателем нового Далаама, он снабдил город мощной защитой, чтобы оградить его от любого врага. А далаамцы не подозревали о защите. Или лгали… или…
Йоргенсен хотел дойти в своих рассуждениях до конца.
А может, сам Урцайт или кое-кто из его учеников защищали Далаам. От Федерации. От завоевателей- иновремян.
Йоргенсен провел рукой по лбу. Его била дрожь. Если его предположение было верным, Федерация боролась против себя самой. Настоящее Федерации отторгло ее прошлое. В определенный момент ее истории появились две возможности, и, хотя вероятности их развития были неравными и в них были задействованы неравные силы, менее вероятная возможность начала брать верх над более вероятной.
Планета джунглей не была последним прибежищем Урцайта. Об этом свидетельствовал маяк. Он позволял перейти в следующий мир. В любой. Быть может, на Альтаир. За этим миром мог быть третий, и четвертый, и так далее до бесконечности. Гений Урцайта был всеобъемлющим. «Но никто в Федерации, - подумал Йоргенсен, - не подозревает об этом».
Четверка переглянулась. Слова были лишними, Они решительно направились к засыпанному песком маяку. Он сверкал, словно глаз циклопа. Он излучал путеводный свет не только в пространство, но и во время. Это был вызов окружающей действительности. Весомое доказательство существования оборотной стороны вещей, как бы изнанки ткани, в которой переплелись нити космоса, настоящего, прошлого и будущего.
«Вся четверка, - сказал себе Йоргенсен, - готова схватиться за рукоятку маяка, чтобы открыть подлинное лицо действительности. Не понять - действительность слишком сложна. Не увидеть во всей полноте - действительность слишком необъятна. Лишь приоткрыть завесу над одной из ее возможностей».
Он опустил рукоятку. Темная вспышка подхватила и унесла их из мира джунглей.
Безоблачное небо. Безмерные песчаные просторы пустыни. Они сразу узнали громадное голубое солнце. Низко над горизонтом, словно два огромных шара, плыли оранжевые луны.
– Та же планета, - прошептал Шан д'Арг. - Невозможно. Мы переместились во времени, а не в пространстве.
– Который год? - спросил Марио, не рассчитывая на ответ.
– Как знать, - ответил Йоргенсен. - Если бы наши инструменты работали, можно было бы исследовать солнце и состав почвы. А сейчас даже трудно сказать, до джунглей мы или после.
Они были так возбуждены, что не сразу сообразили, в какое отчаянное положение попали. Пустыня уходила к горизонту. Маяк за ними не последовал. Они не могли вернуться ни в джунгли, ни в Далаам.
– На этот раз, - сказал Марио, - мы, похоже, достигли конца пути.
Бездействовал и датчик - ни дверей во Вневременье, ни темпорального маяка. Стрелки застыли на нуле.
– А может, и нет, - с возбуждением, удивившим его самого, вскричал Эрин. - Глядите. Узнаете?
Они повернули головы и увидели вдали едва различимую овальную скалу, полумесяцем выраставшую из песка.
– Рельеф не изменился, - добавил Эрин. - Там был водопад.
– Или будет, - поправил его Йоргенсен.
И то и другое было равновероятно. Сколько времени надо, чтобы джунгли уступили место этой бесплодной пустыне, или пустыня покрылась кишащими жизнью джунглями?
Десять миллионов лет? Миллион? Тысячу? Без вмешательства человека джунгли и пустыню могли разделять целые геологические эпохи. Здесь же причинная ткань, структура действительности была трансформирована. Кем? Урцайтом?
Наверно, у подножья скалы по-прежнему стояла хижина. А маяк совсем утонул в песках. Несбыточная надежда. Но несбыточным было и совершенное кем-то ответвление потока времени в этом безымянном мире. Все имело смысл - Далаам, джунгли, пустыня. «Некто» заманил их в этот лабиринт не без умысла. Последовательность событий имела глубокое значение, как фраза, составленная из слов.
Но, к сожалению, у них не было ключа к шифру. В безднах времени им встретился сфинкс. Если они отгадают загадку, они останутся в живых и новое понимание происходящих событий распахнет перед ними врата нового мира. Если они потерпят неудачу…
Игона, джунгли, пустыня.
Три стадии. На Игоне царило сотрудничество леса и города. Законом джунглей была жестокая конкуренция. И только пустыня была мертвой - она либо предшествовала жизни, либо следовала за ней. Смерть была несовместима с жизнью.
Йоргенсен облизал пересохшие губы. Он чувствовал жалость к своим товарищам по оружию. Это было новое чувство. Он вдруг открыл в себе привязанность к Марио, Эрину, Шан д'Аргу, и она была глубоким человеческим чувством, совершенно не свойственным их сообществу карателей. Он открыл, что каждый существует сам по себе, а не как объект его собственного мира. Он открыл, что у них есть своя собственная история - прошлое, будущее и настоящее. Он открыл, что никогда этого не замечал, хотя ему казалось, знает их давно. Он открыл, что, осознав их индивидуальность, стал лучше понимать каждого.
– Сожалею, что увлек вас сюда за собой, - сказал он. - Боюсь, мы попали в безвыходную ситуацию.
Марио слабо улыбнулся.
– Мы пошли за тобой, потому что так решили. И все. Ты ни в чем не виноват. Однако лучше поскорее добраться до скалы.
Йоргенсен хотел было сказать «спасибо», но вздохнул и произнес только: «Будь по-вашему». Затем двинулся вперед - его сапоги вязли в песке и вздымали облака пыли. Остальные последовали за ним, и четверо измотанных людей, песчинки среди необъятной пустыни, потянулись к скале вдоль невысоких дюн, причудливых творений ветра.
