упомянуть, приведя в пример нескольких заседателей на процессе Жанны.
Большое количество этих заседателей оказались на Базельском соборе с июля 1431 года и вскоре добились того, что Евгений IV издал декреты, упраздняющие его роль в раздаче бенефициев и отменяющие некоторые доходы, которыми пользовалась римская курия[85] . Но, столкнувшись с тем, что требования Собора затрагивают папские прерогативы, Евгений IV решил перевести Собор в Феррару, а затем во Флоренцию, где в 1439 году посольство византийского императора провозгласило союз греческой и римской церквей[86], союз, который был принят и подтвержден на Востоке не лучше, чем союз, провозглашенный на другом Соборе почти двумя веками ранее – в 1274 году.
Тем временем отцы церкви, оставшиеся в Базеле, взбунтовавшись, низложили Евгения IV и избрали вместо него человека мирского, Амедея VIII, герцога Савойского, ставшего под именем Феликса V последним антипапой в истории. Тома де Курсель, сыгравший активную роль на этих выборах, поспешил получить от нового папы кардинальскую шляпу.
Антипапа отрекся лишь через десять лет, в 1449 году; среди посредников, коим удалось убедить его отречься, был человек, хорошо известный из истории Жанны, – Жан, граф Дюнуа. Между тем король Карл VII односторонне пошел на ряд мер, решение о которых было принято на ассамблее французского духовенства, собранной им в Бурже в 1438 году; это была попытка учредить национальную церковь – то, что назвали Прагматической санкцией[87]. Кроме всего прочего, были отменены налоги, взимавшиеся папой с приходов и епископств Франции, у него отобрали право раздавать бенефиции, а также утверждалось, что власть Собора, который должен был собираться раз в десять лет, выше, чем власть папы. Папство никогда не соглашалось на Прагматическую санкцию, и Людовик XI отменил ее сразу же по восшествии на престол в 1461 году.
Тем не менее, несмотря на все споры и притязания управлять духовной жизнью христианского мира, христианский дух проявился с удивительной силой во время праздника отпущения грехов в 1450 году, когда в Рим стекались толпы паломников, чья набожность удивительным образом контрастировала со смятением, царившим на ассамблеях прелатов и университетских ученых, собравшихся в Базеле или других местах.
Именно тогда папа Николай V направил во Францию папского легата Гийома д'Этутвиля, поддерживавшего Евгения IV во время его столь неспокойного правления. А Гийом, брат Луи д'Этутвиля, неутомимого защитника крепости Мон-Сен-Мишель, приходился также близким родственником королю Карлу VII, так как его бабка по материнской линии была родной сестрой 'мудрого короля' Карла V. Никто не мог понять лучше его, что после долгих и изнурительных войн, страданий и раздоров, выпавших на долю народа, в глазах которого он представлял власть папы, оставался один нерешенный вопрос: процесс над Жанной, явившийся символом распри, порожденной захватчиком и поддерживаемой идеологией господ из Парижского университета.
В феврале 1452 года король принял в Type Гийома д'Этутвиля как папского легата, затем два месяца спустя тот направился в Руан. К тому времени Нормандия стала свободной, а Гиеньскую кампанию[88] давно уже начал тот, кого впредь называли не Орлеанским Бастардом, а графом Дюнуа; ему в поддержку была придана артиллерия, реорганизованная братьями Жаном и Гаспаром Бюро. А инквизитором Франции тогда был нормандец Жан Бреаль, приор монастыря святого Иакова в Париже.
Расследование
Первое официальное следствие, предпринятое Гийомом д'Этутвилем и Жаном Бреалем, началось 2 мая 1452 года в Руане, число жителей которого, согласно записям в приходских книгах, уменьшилось за мрачный период английской оккупации с 14 992 до 5 976 человек. Изучив текст обвинительного процесса с помощью двух итальянских прелатов, Поля Понтануса и Теодора де Лелииса, входивших в свиту легата, они составили модель допроса. Первый допрос включал двенадцать вопросов, соответствующих двенадцати статьям обвинения Жанны. На допросе пяти представших перед ними 2 и 3 мая свидетелей – речь идет о нотариусе Гийоме Маншоне, Мартене Ладвеню и Изамбаре де Ла Пьере, а также об одном из заседателей на первом процессе, Пьере Мижэ, и руанском горожанине каменщике Пьере Кюскеле – сразу же выяснилось, что двенадцать вопросов не отвечают всем условиям, в которых проходил обвинительный процесс. Поэтому с 4 мая список вопросов увеличили (до 27); впоследствии они и послужили основой для ведения всех допросов; вопросы касались пристрастности процесса, ненависти, проявленной англичанами к обвиняемой, недостаточной свободы судей и нотариусов, ошибок адвокатов, вступивших в противоречие с обычаями процессов инквизиции, условий содержания Жанны в заключении, ее истинных чувств – в частности, того. что касалось подчинения папе и церкви, – несоответствия латинского и французского текстов (нотариус Гийом Маншон передал написанные им лично подлинники на французском языке). Затрагивался также вопрос о компетентности судей, условиях казни и всех процессуальных нарушениях, о поведении Жанны в последние минуты ее жизни и, наконец, об истинной причине действия англичан в целом – желании дискредитировать короля и Дом Франции.
Следствие возобновилось 8 мая. Основными свидетелями были заседатели на первом процессе, но главные действующие лица к тому времени уже сошли со сцены: десять лет назад, 14 декабря 1442 года, скоропостижно скончался Кошон; Никола Миди, прочитавший проповедь на площади Старого рынка утром в день казни Жанны, умер от проказы примерно в то же время – но уже после того, как удостоился чести произнести торжественную речь пред маленьким королем Генрихом VI в день его въезда в Париж. Труп фискала Жана д'Этивэ был найден в сточной канаве 20 октября 1438 года. Что касается помощника инквизитора Жана Лемэтра, занимавшего столь незначительное место в истории процесса, точно неизвестно, был ли он еще жив, когда возобновилось следствие, во всяком случае, с 1452 года упоминания о нем в материалах следствия отсутствуют.
После проведенного расследования Жан Бреаль составил краткое изложение дела, так называемый 'Summarium', который, следуя принятой процедуре, надлежало представить церковному суду – юристам, докторам канонического права, богословам; изучив документ, они должны были высказать свое мнение о сути процесса. Провели ряд консультаций во Франции и вне королевства ('Summarium' был передан богослову Венского университета Леонарду Бриксенталю).
В 1453 году – году, весьма богатом событиями, – Гийом д'Этутвиль был назначен архиепископом Руанским. А Талбот, старик Талбот (ему шел 81-й год), которого Жанна д'Арк некогда взяла в плен в битве при Пате, вновь появился в Бордо и примкнул к тем, кто всегда считал англичан своими сеньорами – ведь в провинции Гиень англичане пользовались домениальными правами и не держали себя как победители и захватчики (а именно таковым было их поведение в остальной части Франции). Но Талбот был убит 17 июля 1453 года в битве при Кастийоне, решившей судьбу этой провинции. В это же время во Франции и Риме узнали о падении Константинополя. Отныне оттоманы наводнили Ближний Восток, и их нашествие угрожало Европе.
Между тем Жан Бреаль решил возобновить процесс по отмене приговора. Он отправился в Рим, где добился рескрипта папы Каликста III о начале нового процесса (Каликст III сменил 8 апреля 1455 года Николая V). Для наблюдения за процессом назначаются три представителя папы: архиепископ Реймский Жан Жювеналь дез Урсен, епископ Парижский Гийом Шартье, епископ Кутанский Ришар Оливье.
7 ноября 1455 года в соборе Парижской богоматери состоялась чрезвычайно трогательная церемония: мать Жанны Изабель Роме с жителями Орлеана, пожелавшими ее сопровождать, предстала перед прелатами, назначенными святым отцом:
'У меня была дочь, родившаяся в законном браке, которая была достойно крещена и прошла конфирмацию и была воспитана в страхе перед Господом Богом и в уважении к традициям церкви, насколько то позволял ее возраст и скромное положение; так что, хотя она и выросла среди полей и пастбищ, она постоянно ходила в церковь и каждый месяц, исповедовавшись, получала таинство евхаристии; несмотря на свой юный возраст, она с великой набожностью и усердием постилась и молилась за народ, находившийся в столь большой нужде, и сочувствовала ему от всего сердца; однако… некоторые враги… привлекли ее к суду, поставив под сомнение ее веру, и… сей невинной девушке не оказали никакой
