Интенсификации «холодной войны» против Советского Союза оказалась посвящённой и встреча президента Эйзенхауэра и премьер-министра Макмиллана на Бермудских островах.
Менее успешно, с точки зрения Вашингтона, окончилась проводившаяся в Канберре мартовская сессия совета СЕАТО, участники которой довольно холодно отнеслись к попыткам Соединённых Штатов «активизировать» деятельность блока в Юго-Восточной Азии. Но уже в следующем месяце на сессии совета НАТО, которая на этот раз демонстративно собралась в Бонне, вашингтонские стратеги снова «сравняли счёт». Совместное коммюнике Эйзенхауэра — Аденауэра предусматривало, что правительство ФРГ также внесёт свой вклад в военные усилия блока. Фактически Соединённые Штаты односторонне открывали путь немецким реваншистам к «большому оружию».
В обстановке, когда Соединённые Штаты были готовы уже поверить, что им удалось подготовить почву и условия для развёртывания решительного наступления против коммунизма, появление спутника не могло не произвести на Вашингтон впечатления разорвавшейся под ногами бомбы.
В глазах американских милитаристов ракета, выведшая на орбиту вокруг Земли первый советский спутник, заслонила на некоторое время сам спутник.
Обстановка военной истерии, которую создавали в стране несшиеся со всех сторон вопли о неотвратимой ракетной угрозе, умело поддерживалась и направлялась действовавшими за кулисами могущественными силами. Обращает на себя внимание весьма примечательное обстоятельство, что появившиеся тогда в Соединённых Штатах почти одновременно два доклада, посвящённые доказательствам необходимости гонки вооружений, вышли из недр фондов Форда и Рокфеллера.
Доклад фонда Форда, получивший известность как «доклад Гейтера», не был опубликован. Он был отпечатан всего в двух экземплярах и официально представлен только президенту и национальному совету безопасности. Причиной этому послужила его чрезмерно откровенная, даже с точки зрения американских руководителей, агрессивная направленность, которая в то время могла помешать усердно распространявшимся утверждениям, будто не Советский Союз, а сами Соединённые Штаты являются потенциальным объектом ракетно-ядерного нападения.
X. Гейтер, бывший президент правления фонда Форда, и руководимая им группа видных учёных и военных специалистов, которые участвовали в составлении доклада, требовали немедленного развязывания превентивной войны против Советского Союза. По их мнению, это было единственным оставшимся у Соединённых Штатов шансом добиться уничтожения Советского Союза. Впрочем, стоявший на докладе гриф «совершенно секретно» не помешал тому, что некоторые сведения о его содержании просочились в американскую прессу. Известную роль, как считалось, в этом сыграл сам вице-президент Никсон. В сенсационном стиле читателю сообщалось, что Соединённые Штаты почти безнадёжно отстали от Советского Союза в развитии ракетной техники и, очень возможно, что в будущей войне они понесут сокрушительное военное поражение. Чтобы избежать этого, по мнению Гейтера и его группы, Соединённые Штаты должны были немедленно увеличить свои военные расходы по крайней мере на 8 млрд. долл. в год и одновременно приступить к осуществлению программы строительства убежищ против ядерного нападения, общая стоимость которых должна была составить 22 млрд. долл.
«Представляется очевидным, — указывали авторы доклада в своём заключении, — что Соединённые Штаты быстро теряют имеющееся у них военное превосходство перед Советским Союзом… Если существующая у нас сейчас тенденция не будет пересмотрена, мировой баланс неизбежно сместится в пользу советского блока. А если это произойдёт, то не останется даже надежды на получение в будущем такого шанса, который позволил бы нам снова изменить его в свою пользу».
Доклад фонда Рокфеллера, подготовленный непосредственно под руководством Нельсона Рокфеллера, не был закрыт для широкой публики. Но, за исключением отсутствовавших в нём откровенных рекомендаций о развязывании превентивной войны против Советского Союза, выводы авторов мало чем отличались от выводов их коллег.
Рекомендации докладов фондов Форда и Рокфеллера получили поддержку и со стороны некоторых научных организаций. Оперативное исследовательское бюро при университете Джона Гопкинса в Балтиморе, работавшее по специальному заданию военного командования над проблемой оценки возможностей Соединённых Штатов в случае их вооружённого столкновения с Советским Союзом, также приходило к выводу, что ракетно-ядерный разрыв между двумя странами может быть преодолён только в том случае, если американские военные расходы возрастут не менее чем на 15 млрд. долл. в год.
Выглядевшие достаточно убедительными в глазах среднего американца выводы авторитетных организаций давали милитаристской пропаганде желаемую базу для поддержания в стране атмосферы военной истерии. Развязанная кампания страха служила целям морального подавления протестов налогоплательщиков против растущих военных расходов, которые ложились на их плечи всей тяжестью вздорожания жизни и увеличения налогового пресса. «Общественная поддержка всех подобных планов, — указывал ректор университета в Буффало Фурнас, — имеет своей основой чувство страха… Только страх перед коммунистическими странами давал Америке до сих пор возможность поддерживать огромные и всё возрастающие расходы. Если бы международная обстановка неожиданно потеряла свою напряжённость, согласие налогоплательщиков поддерживать эти расходы, конечно, резко пошло бы на убыль».
Нападкам подвёргся также «произвольно установленный», по выражению сенатора Л. Джонсона, потолок государственного долга в 275 млрд. долл. Джонсон требовал отменить эти «ненужные финансовые ограничения» и увеличить на 1–2 млрд. расходы на срочные научно-исследовательские работы в области создания нового оружия. Отвечая ему, сенатор X. Берд, снискавший себе до этого репутацию главного проповедника политики экономии, поспешил от имени конгресса заверить Джонсона, что такие расходы, конечно, будут увеличены настолько, насколько это окажется нужным.
Но если появление первого советского спутника и повлекло за собой довольно неожиданные, на первый взгляд, последствия для военно-космических планов Соединённых Штатов, то есть привлекло внимание американских руководителей к более непосредственным и более жизненно важным, с их точки зрения, задачам — созданию межконтинентальной баллистической ракеты и преодолению ракетного разрыва между Советским Союзом и США, то это продолжалось весьма короткое время.
Заглушившие все крики о первоочередности ракетной программы не могли заставить надолго замолчать поборников военного проникновения в космос. Пренебрегая тем, что приходилось плыть против течения, они продолжали упорно твердить о военной опасности именно спутников. В своём стремлении убедить конгресс и всех американцев в реальности нависшей над страной угрозы стремившиеся в космос милитаристы зачастую прибегали к доказательствам совершенно нелепого, почти анекдотического свойства, производившим, впрочем, известное воздействие на психику обывателя.
С таинственными, пугающими намёками указывалось, например, что русские нарочно таким образом запланировали полёт своего спутника, что, хотя он и пересекает несколько раз в сутки территорию Соединённых Штатов, практически остаётся невидимым для американских военных наблюдателей, так как время его пролетов не совпадает с часами рассвета или сумерек.
«Большинство людей, — писала газета американских коммунистов «Дейли уоркер», — понимают, что спутник напевает песню мира и приглашает другие нации поддержать её припев». Но доводам среднего американца — «Они запустили эту штуку, ну и что из этого? Разве они собираются разбомбить нас завтра?» — милитаристами был противопоставлен целый арсенал фальшивых доводов, которые могло только изобрести сознание человеконенавистников.
Примечательно, что академику Благонравову, находившемуся в то время в Вашингтоне, был задан следующий вопрос: подтверждает ли он, что целью советской космической программы является достижение неограниченного контроля над всем миром. Отказ Благонравова согласиться с этим диким утверждением не обескуражил репортера, который тут же потребовал, чтобы советский учёный «по крайней мере признал», что страна, которой первой удастся послать на орбиту вокруг Земли космический корабль с человеком на борту, завладеет контролем над миром.
Доказывалось также, что советские спутники якобы являются первой опытной моделью космических устройств, которым предстоит стать составной частью так называемых «пассивных», то есть военно- разведывательных космических систем, «первым поколением» в ряду принципиально новых видов оружия будущего. В ближайшие годы, прогнозировал Вальтер Дорнбергер, возглавлявший ранее исследовательские работы по ракетной программе в фашистской Германии, а теперь подвизавшийся в качестве консультанта «Бэлл эйркрафт корпорейшн», Советский Союз должен запустить спутник с телекамерой на борту, который с
