Затем Кан выключат излучатель.
Несчастный камнем полетел вниз. Хоть высота была и не очень велика, он остался неподвижно лежать на земле.
Ошарашенные лерксианцы молча с лед иди за происходящим. Они опустили оружие и уставились на Ментора, когда тот заговорил:
— Простите, я не хотел этого. Но почему вы не понимаете, что мы хотим мира? Мы прилетели с Хело…
И прежде чем Ментор успел отклониться, прозвучал выстрел. Он почувствовал жгучую боль в левом плече. Бластер выпал у него из рук, когда он пытался прикрыть рану. Из нее выступила желтая кровь.
Увидев желтую кровь, стрелок раскрыл глаза так, что казалось, они выскочат из орбит. Из разинутого рта рвались истошные вопли. Его напарник посмотрел на рану и побледнел. Рука с оружием опустилась. Возможно, это был самый подходящий момент для установления отношений, но судьба распорядилась иначе.
Керма не стал ждать приказа Кана.
Рядом с металлическими чудовищами начал плавиться песок, пылающий ад освободившихся элементов захватил машины и стоявших за ними лерксианцев. Когда буквально за несколько секунд транспортеры расплавились, лерксианцы обратились в бегство. Но излучатель догнал их и испепелил.
Керма отлично постарался. С молниеносной быстротой он направлял уничтожающую энергию на противника. Спастись удалось лишь немногим. Они скрылись в близлежащих домах.
Вдруг откуда-то издалека донесся страшный крик. Кан и Керма увидели за сетками неистовствующую толпу. И только теперь до них дошел смысл и назначение этих оград. Находившиеся там лерксианцы отчаянно пытались прорваться сквозь решетку.
К кораблю!
Кан и Керма моментально поняли, в чем дело.
— Керма, отставить огонь! Это пленные! Они держат собственных братьев в огромных лагерях, и те, кто на нас напал, их охрана! Я пойду за Ментором, он ранен.
Кан включил антигравитационный излучатель и шагнул в пустоту. Он плавно проскользил мимо лестницы и приземлился рядом с Ментором.
Оба лерксианца моментально бросились бежать, в страхе побросав свое оружие.
Кан подхватил Ментора, который смотрел вслед бегущим. Излучатель доставил их наверх, и вскоре они оказались уже в люке, чтобы бросить последний взгляд на хаос, вызванный их приходом.
Пленники сломали изгородь и вырвались на свободу. Они поднимали валявшееся на земле оружие и бросались на своих мучителей.
Повсюду раздавались выстрелы, падали убитые и раненые. О звездолете все как будто забыли.
Ментор убрал руку от раны.
— Это неопасно. Пуля не разрывная. Через несколько дней все заживет. Я считаю, что наша последняя попытка пошла насмарку. Нас везде одинаково встречают с непониманием, недоверием и ненавистью. Мы покинем этот мир, так и не установив контакт с его жителями. Мы ошиблись, Кан.
— Нет, мы не ошиблись. Мы знаем, что существуют другие населенные миры. Мы знаем, что наша система, хотя и жестока по отношению к своим представителям, все же вполне приемлема для жизни единой расы. Мы знаем, что прибытие космического флота Матуля будет освобождением для лерксианцев. Теперь-то мы можем с уверенностью сказать, что нигде нет мира лучше, чем Хело-2, - нашей родины. Возвращаемся, наша миссия выполнена.
Люк закрылся, и звездолет медленно, без всякого дрожания поднялся в чистое, голубое небо.
А через восемь лет маленькая звезда Хело станет большой и прекрасной родной звездой.
Только через восемь лет…
Герберт В. Франке
Клетка для орхидей
Первая попытка
1
Мгновения, когда сознание пробуждается на чужой планете, всегда волнуют. Словно по мановению волшебной палочки на тебя накатывается одна картина за другой, ты различаешь все новые и новые детали. Иногда они приходят мягко, волнообразно, а иногда — резко, вспышками. И все это связывается щекочущим нервы ожиданием невообразимого: то ли чего-то необъятного, что не в силах объяснить человеческий мозг, то ли чего-то смертельно опасного.
Ал очнулся на чужой планете первым, С чувством удовлетворения, к которому примешивался легкий налет разочарования, он признался себе, что никаких неприятных ощущений не испытывает. Ни изнуряющей жары, ни электрических разрядов, ни обнюхивающих тебя динозавров. Ничего угрожающего. Окончательно успокоившись, он огляделся вокруг. Двигаться приходилось осторожно, он ощущал ломоту в суставах, как и после всякого длительного перелета. Когда он поворачивался, покалывало в мускулах. Что- то продолжало еще давить на мозг. Но с каждым новым глотком воздуха Ал все больше раскрепощался, в движениях опять появилась легкость. Расстегнув ворот желтой рубахи, он жадно втягивал в себя воздух. «Подходящее здесь место, — подумал он. — Дон не ошибся с выбором».
Небольшой барак, который уже успели соорудить роботы, стоял метрах в ста левее, в долине. Рядом с ним автоматы поставили мачту для передач и ретрансляции. А еще в пятидесяти метрах, вровень с бараком, стоял ангар для вертолетов. Самым примечательным показался Алу кратер, откуда автоматы брали пробы почвы. Он зиял на поверхности, как открытая рана, края его осыпались. Они были кроваво-красного цвета, а сам срез — почти черный. За бараком виднелись горы, а за ними — равнина с сотнями плоских холмов и небольших озер. И все это освещалось оранжево-красным светом чужого солнца.
Дверь жилого помещения барака откатилась вбок, выехала машина, на сиденье которой, откинувшись, полулежала Катя. С помощью нескольких десятков высокочувствительных присосок машина- робот положила девушку на мат — тот самый, на котором несколько минут назад пришел в себя Ал. Катя тоже вот-вот должна была очнуться. Ее мускулы уже чуть заметно подрагивали.
— Где Дон? — спросил Ал.
Робот остановился.
— Пока что не проснулся, — донеслось из его динамика.
Жестом руки Ал направил его в сторону барака.
— Продолжай! — приказал он.
Дон, значит, пока спит, а Катя просыпается. Дона и Катю подобрала друг для друга генетическая комиссия. Тем самым им было позволено в будущем иметь детей. Дон ввел Катю в круг своих друзей, она оказалась хорошим товарищем и участвовала во всех их розыгрышах и шутках. Лишь одно обстоятельство претило Алу: Дон рассматривал Катю как что-то вроде своей собственности и вечно ее поучал. Не без злорадства Ал представил себе, как отреагирует Дон, увидев его наедине с Катей.
— Эй, Дон!
Голос прозвучал так тихо, что Ал едва расслышал.
— Катя! — позвал он. — Это я, Ал!
Быстро оглядев себя, он убедился, что его зеленовато-коричневая тропическая куртка сидит на нем
