обнаружил в этом здании. Не держась на ногах, тщетно пытаясь обрести равновесие, Дон скользнул вниз по наклонной канавке, нырнул в одно из широких отверстий. Несколько дальше его снова «выплюнуло», затрясло на вибрирующем механизме. Появилось похожее на колокол устройство, что-то вроде ловушки из сплетенной проволоки, схватило Дона, подбросило и швырнуло в одну из тех ям, в которых они несколько часов назад наблюдали голубое свечение…
Рене остановился и спрятал лицо в ладонях.
Так же неожиданно, как началось, все завершилось. Наступила тишина. Мертвая тишина.
После ярких вспышек понадобилось некоторое время, пока все окружающие предметы не потонули в темноте.
На дорожке наверху над ними послышались шаги. Джек, Тонио и Хейко удалялись, не тревожась о судьбе членов группы Дона.
Рене нашел Ала и Катю, стоявших с совершенно потерянным видом у края ленточного конвейера. Они покинули здание, не произнеся ни слова. Когда они возвращались к своему лагерю за городскими стенами, над их головами мерцали звезды чужого неба.
6
Всем троим было не до звезд. Они донельзя устали, выдохлись, и без Дона, попавшего в беду, чувствовали себя на редкость потерянно: им недоставало друга, всегда готового к действиям, заражавшего их своей уверенностью. Но еще большее впечатление произвели на них могучие силы, до поры дремавшие в батареях, конденсаторах, проводах, трубах и аккумуляторах. Потребовалось лишь незначительное вмешательство извне, чтобы они механически продолжили выполнять свои задачи, безразлично, имело это смысл или нет.
Хотя ночь была такой же светлой, как и предшествовавшие, найти дорогу к лагерю оказалось нелегко. Пока добрались до городской стены, прошло полчаса. Десять минут спустя они лежали на резиновых матрасах в палатке, натянув спальные мешки до ушей, чтобы ничего не видеть и не слышать…
— Ал! — Это тихо, чтобы не разбудить Рене, беспокойно ворочавшегося во сне, прошептала Катя.
— Что, Катя?
— Я тебя уже дважды спрашивала о чем-то.
Ал вздохнул.
— Да, я не забыл.
— Я так мало значу для тебя?
— Но, Катя, здесь…
— Ал, пойми, нам ни к чему больше копаться тут, мучиться и страдать…
Ал попытался перебить ее:
— Прошу тебя, Катя, выслушай меня…
Но Катя неумолимо гнула свою линию:
— Может быть, мне удастся пройти перерегистрацию. Может быть, нам разрешат стать парой, и тогда… Разве ты не хочешь?
— Да, Катя, конечно…
— Тогда оставь эту противную планету, эти скучные машины, этот мерзкий холод…
Она повысила голос, и Ал зашипел:
— Тсс!
Рене повернулся на другой бок, пробурчав что-то во сне.
— Ал, я ведь только ради тебя задержалась здесь так надолго. Ты не представляешь, какой ужас все это мне внушает. Ты только вообрази, как прекрасно все будет! Будем вместе играть с управляемыми на расстоянии автоматическими «развлекателями», парить в пластических пространствах, наслаждаться цветомузыкой и стереофоникой. Давай вместе откажемся от дальнейших попыток, а?
— Наберись терпения до окончания экспедиции! Катя, если бы ты могла понять!..
— Согласен ты отказаться ради меня? Не позже, не потом, а сейчас?!
Ал промолчал.
— Отказываешься? — настаивала Катя.
— Нет, — сказал он. — Но…
— Незачем продолжать. С меня довольно, — отрезала Катя, откатилась в спальном мешке в угол палатки и не произнесла более ни звука.
На другое утро их разбудили чуть свет. Кто-то откинул полог палатки, и громкий голос протрубил:
— Эй вы, сони! А ну, поднимайтесь! Все на воздух!
Катя выскользнула из спального мешка, перепрыгнула через лежащих еще Ала и Рене и бросилась на грудь Дону.
— Привет, Катя! Ну что скажешь? Ал, Рене, сони вы эдакие!..
Ал протирал со сна глаза.
— Ты откуда взялся?
— Да вылезайте же вы, черти! — закричал Дон. Настроение у него было чудесное. — Ничего со мной не случилось!
Ал расстегнул мешок, выполз на четвереньках из палатки. Дружелюбно ткнул Дона кулаком в бок. Ссора была мгновенно забыта.
— Рассказывай же!
Рене тоже присоединился к ним.
— Значит, так, — начал Дон, — когда я хотел перебежать дорожку конвейера, на меня накатили огромные грабли и спихнули меня в некое подобие бокового входа. Это мало чем отличалось от позавчерашней вечерней проверки. Несколько раз меня останавливали — просвечивали, опрыскивали, обдували пузырьками и все в таком роде. Потом меня понесло вниз, по скользкой наклонной плоскости. Я был чистой воды теннисным мячиком, меня вертело так и сяк, потом швырнуло в какую-то воронку, дальше последовало путешествие по прыгающей поверхности, подбрасывало так, что желудок подскакивал до горла. А под конец меня что-то приподняло и бросило вниз. Приземлился я на мягкую, податливую ткань, меня плавно спустило по спирали. Сеть распуталась, и я оказался на свободе. Вот и все!
— А что ты…
Рене оборвал себя на полуслове, но остальные поняли, о чем он хотел спросить и что Дон пытался скрыть за напускным весельем: где он пропадал все остальное время? Отставать от группы во время совместных походов было грубым нарушением правил, тем более отсутствовать целую ночь. И не случайно же у Дона такое прекрасное настроение и отдохнувший вид. Но они вспомнили, что и сами не во всех случаях вели себя строго по правилам. Извинение было одно: это приключение явилось чем-то из ряда вон выходящим. Ужасные крики Дона еще звучали в ушах, и они промолчали.
— Вы молчите! — воскликнул Дон с упреком. — Разве это не невероятно? Как вы это объясните?
— Кое-что вовсе не столь таинственно, — сказал Рене. — Похоже, мы имеем дело с установкой для расщепления атома, с чем-то вроде преобразователя материи. Говоря упрощенно, действует установка так: в начале в нее что-то загружается, а в конце появляется вновь, но в форме, заранее заданной.
— Очень практично, — заметил Дон.
— Собственно, преобразование материи начинается в атомном реакторе. Это часть машины, где мы видели голубое свечение. Происходит оно от излучения Черенкова. Оно возникает в тех случаях, когда электроны или другие заряженные частицы с огромной скоростью пронизывают другие субстанции — как, к примеру, при распаде ядра атома. Все, что происходит прежде, вызвано потребностью провести анализ и сортировку материала…
— А я что говорил? — вставил Дон.
