Я вижу, это вы… Но почему вы вернулись?
— Я забыла сына, — произнесла Зита растерянно.
Ее вновь затопила, пронизала волна гордости. Она испытывала гордость и такое же ничуть не менее нелепое торжество.
— Вы его не забыли! — Сестра не поняла Зиту. — Ваш сын определен в Общую школу. Он здоровый и крепкий мальчик. Искренне поздравляю вас.
Зита смиренно кивнула:
— Да, да, он крепкий… Он определен в Общую школу…
Но смирение длилось недолго. Почему они разговаривают через дверь? Она как бы увидела, явственно ощутила крошечное горячее существо. Самый большой пальчик сына был не длиннее ногтя ее мизинца… Зиту пронизали радость и нежность. Он здесь, совсем рядом! Если ее впустят в палату, она сразу его почувствует!
— Я хочу взять сына!
— Это невозможно, — мягко ответила сестра.
— Как невозможно? Что вы такое говорите?
— Все сегодняшние младенцы уже перемещены в Светлый лицей… — До сестры наконец что-то дошло, ее голос перехватило волнением, глаза были полны сочувствия. Она понимает Зиту, но ведь младенцам в Светлом лицее хорошо, покойно. А уже завтра Зита будет присутствовать при…
Зита судорожно сжала кулаки…
Как она могла обмануться? Она всегда ненавидела такие вот круглые, гладкие, незавершенные лица! И разве не Хриза Рууд, Настоятельница Общей школы, отказала ей в праве на индивидуальное воспитание?
«Завтра!..» Зачем ей завтра?… Это ее сын! Она хочет его забрать! Забрать немедленно!
— Как вы себя чувствуете?
— Плохо…
Зита сказала правду. Ее пугало неожиданное и тошнотворное головокружение, пугала необозримость собственного отчаяния, так странно сочетающаяся с нелепой гордостью.
Сестра отключила связь.
Она с кем-то совещалась. Сквозь прозрачный спектролит Зита видела, как двигаются яркие, красиво очерченные губы сестры. Потом снова раздался мягкий, все понимающий голос:
— Мальчик здоров, мальчик весел, ему хорошо. Прошу вас, пройдите в Центр коррекции, это совсем рядом, вы знаете Пройдите туда незамедлительно, прошу вас. А сюда я не могу вас впустить, так не делается. — Сестра виновато развела смуглые руки. — Пройдите в Центр коррекции прямо сейчас, это необходимо.
— Мне вернут сына?
— Но ведь вы не прошли тестирования, так отмечено в вашей карте: Папий! — приказала сестра. — Проводи нашу Зиту в Центр коррекции. — И улыбнулась Зите: — Папий вам поможет.
Папий Урс терпеливо топтался рядом.
Зита оттолкнула его.
Сбитый с толку Папий Урс бодро проиграл свою привычную трогательную мелодийку, но сейчас она не показалась смешной ни Зите, ни сестре.
— Папий вам покажет. Это совсем рядом. Там же, в Центре коррекции, вас свяжут с Настоятельницей Общей школы, она сама просила об этом.
Хриза!
Сестра не сказала зачем, но Зита ощутила отчаянную надежду. Она знает, уверена, что Хриза Рууд ей поможет. Она опять любила круглолицую сестру, ведь ей всегда нравились такие лица.
— Папий Урс, — произнесла она почти счастливо. — Проводи меня, Папий Урс.
Сестра удрученно покачала головой. Как только биоробот и Зита спустились по лестнице, она сказала:
— Центр коррекции?… Дина, сейчас к тебе придет Зита, ее повел Папий Урс. Я волнуюсь за Зиту. С ней что-то не то. Я слышала о таких случаях, но сама сталкиваюсь впервые. Похоже, сеанс коррекции не достиг цели, Зита в тревоге, она требует вернуть сына. Займись ею основательно. И обязательно свяжи ее с Настоятельницей.
А Зита уже рвала на себя люк оставленного на террасе утапа.
— Папий, помоги. Видишь, я тороплюсь. — Она влезла в утап, ее трясло от нетерпения. — Иди сюда, быстро!
— Центр коррекции рядом, — пояснил Папий.
— Не хочу в Центр коррекции! — Зиту лихорадило. — Ты же слышал, мне необходимо срочно связаться с Настоятельницей Общей школы. Мы просто полетим к ней. Она меня примет.
— Центр коррекции рядом, — тупо повторил Папий.
Она с силой потянула его на себя, в утап.
— Центр коррекции рядом…
Папий торчал в люке утапа, растерянный, сбитый с толку, и Зита вдруг ощутила бешенство. Не вставая, она ногой вытолкнула Папия из люка. Она даже не взглянула, упал Папий или устоял на ногах. Ее это не интересовало. Она вдавила до отказа педаль подачи, и утап сорвался с места. Стремительно миновав мачту служебной надстройки, он взмыл над дубами. Разгоняя машину, Зита шепнула: «Светлый мир, светлый…» Она видела своего сына, улыбалась. Улыбка была отчаянная и совсем не красила Зиту. Оставить ребенка!. Гордость и удовлетворенность были вытеснены вспышкой неразумного бешенства и столь же неразумной надежды
Присутствовать при купаниях! Быть тенью! Завидовать сестре или биороботу, купающему ее ребенка!.. Тени, тени!.. Она сама тень!.. Мечтала держать сына на руках, мечтала, что дом заполнят живые друзья… Что в итоге?… Тени!.. Она сама тень!.. А потом из ее сына вырастят какого-нибудь сверхгармоничного Гумама…
Она понимала всю несправедливость своих мыслей по отношению к Гумаму, но ничего не могла поделать с собой. Она даже застонала от нетерпения.
Со стыдом, с пронзительной, унижающей ясностью она вспомнила прежние наивные и тайные мысли: она уйдет из госпиталя вместе с сыном, кто помешает ей?… Она вполне понимала сейчас либеров: пусть ее отключат от системы МЭМ — любой системе она предпочтет сына!.. Кто ее остановит?
Она даже застонала от унижения.
Гомер!
При чем туг Гомер?…
Она не знала, при чем тут Гомер, но на мгновение снова ощутила себя счастливой матерью. Она снова была полна нежности к людям. На террасу ее дома, как когда-то на террасу Норы Луниной, приходят друзья. Садитесь, разговаривайте, можете улыбнуться ребенку, ребенок должен вас видеть, он должен к вам привыкать, ребенку жить с нами. Смотрите, как он тянет к вам руки!..
Другая жизнь…
Годы блаженства…
На мгновение она вновь увидела лесную поляну, по краю которой со ржанием неслись лошади, и самую обыкновенную курицу, в сумасшедшем темпе удирающую от лошадей.
— Мама! Что это?
Она прижала сына к себе.
— Это курица, всего только курица, не очень даже умная курица, если позволила себе пересечь дорогу табуну.
— Папа видел такую?
Она помотала головой.
При чем здесь это? Ведь это другая жизнь, совсем другая жизнь, и в той жизни она была
