бледных медуз, растаскивала гладь океана. Странно было не слышать такого привычного голоса МЭМ: браслеты с рук были сняты. На экране рабочего Инфора, установленного на палубе специально для Ждана, он видел торопливо бегущие колонки цифр: всеобщее голосование началось. Наверное, удобней было следить за всеобщим голосованием по большому Инфору, рисующему картину сразу по всем секторам, но Ждану не хотелось спускаться в салон, он хотел вдохнуть одиночества. Еще не полного, но все же…
Океан был до самого горизонта пуст. С тех пор как морские суда практически исчезли, океан вновь стал безбрежен, и уж в любом случае чист — легкие планеты, легкие человечества. Можно неделями, месяцами плыть в любом направлении, везде вас будет встречать мерцающий океанский разлив, подернутый поверху длинными перистыми облаками. В некотором смысле вы возвращались во времена Магеллана — это тоже было учтено при разработке программы «Возвращение».
Куда они попадут в конце своего путешествия, чем закончится их необычный эксперимент? Разделится многочисленный экипаж на мелкие общины, объединенные своим синтезатором, своей Мнемо, или «Гелионис» вернется в единый мир, неся на борту столь же единую семью?
Кто знает?…
«Пустеют ансамбли зданий и тихо идут на слом, смертью стирая грани меж городом и селом. Ушли государства и нации, исчезли с лица Земли. Потомки цивилизации летяг от нее со стонами, как в стынущем небе осени курлыкающие журавли…»
Ждан вздохнул.
Гумам умеет переводить древних поэтов. Его переводы всегда отличаются высокой эмоциональностью. Может, иногда он не совсем точен, зато никогда не теряет размеров и интонации. Он чувствует каждый нерв стиха.
«Потомки цивилизации…»
Вернутся ли они в мир потомками очередной рухнувшей цивилизации или, наоборот, найдут ее на высочайшем пике?
Ждан наклонился над крутым бортом. Вода внизу блестела, ломалась, в ее безостановочном беге чувствовалась опасная, большая глубина. Впрочем, вода не угрожала Ждану, хотя и не выглядела его другом.
Кося сильнее обычного, Ждан Хайдари всматривался в сияющие, вдруг вспыхивающие радугой струи. Земные цивилизации всегда жили тем, что отвечали на вызов природы. Наступило время, когда отвечать надо на вызов, брошенный своей же рукой, на вызов, сформированный сверхусложненной технологией, всеобщей завязанностью на МЭМ, непониманием, невозможностью понять все процессы.
Ждан бросил взгляд на экран.
Голосование шло полным ходом: почти полтора миллиарда человек высказывалось против Третьей звездной…
Что ж, это тоже вызов, брошенный самим человечеством. Синтезаторы, Общая школа, МЭМ, реалы, ТЗ, Мнемо — что, собственно, надо еще человеку? Космос?… Океан?… Зачем, если Мнемо всегда подарит тебе другую жизнь, и эта жизнь действительно будет другой, хотя и твоей настоящей? Зачем музыка волн, плач сирен, северные сияния, полярный мороз, след на снегу, вой волка, смех ребенка, если туманы запахов напомнят тебе обо всем и, главное, безо всякого риска? Зачем ломать голову над тайнами мироздания, копаться в формулах, искать все новые и новые производные, если синтезатор одарит тебя всем, чего ты только ни захочешь?…
Вызов…
Ждан усмехнулся. Он настоял на своем — Мнемо сняли с голосования. Он не хотел торопиться, не видел причин для торопливости. Он не отдаст Мнемо никому, пока не поймет, почему так резко отказались от отчета Эл Симмонс и Стин Оттке, чем вызвана необычная разговорчивость Яна Григи и Рене Давана, что явилось причиной столь странной памяти Ага Сафара и молчания Зиты…
Зита…
Пять лет плавания «Гелиониса» — достаточный срок, чтобы докопаться до причин.
Почему Зита не захотела поделиться с ним воспоминаниями о другой жизни?
«А ты, — спросил он себя. — Разве ты делился своими воспоминаниями?»
Бедная Зита…
Он провел рукой по тонкой рубашке и ощутил под пальцами в нагрудном кармане жесткий прямоугольник конверта. «Это тебе, — сказала Зита, прощаясь. — Ты не заслужил этого, Ждан, но тебе следует пройти через это…»
Чего он не заслужил? Через что ему следует пройти?
Он потер лоб.
Зита…
Почему она так смотрела? И в день прощания, и в тот день, когда вернулась из другой жизни… Он же видел: она вернулась, и ее глаза блестят торжеством, и она смущена… Он же видел: она что-то прятала от него в кулачке…
«Ждан, ты вскроешь конверт за пять минут до полного отключения связи „Гелиониса“ с миром…»
Это она сказала ему в день прощания.
Почему за пять минут? Зачем она оставляла ему эти пять минут?
Ждан вздохнул.
Зита всегда хотела бегать по колено в душистой траве и чтобы ребятишки, как в живом виде Хризы Рууд, путались под ногами, и чтобы Общая школа была далеко от нее…
Когда Зита вернулась из другой жизни, он, удрученный ее торжеством и молчанием, спросил:
— Ладно, ты не хочешь рассказывать… Но ты хотела бы повторить пережитое?
Она охнула:
— Ох, Ждан! Но почему не повторить здесь?
И прятала что-то в кулачке.
И сама спросила:
— Ждан, ты правда прожил пять других жизней?
Конечно. Он их прожил. И некоторые из них были счастливыми. Он не преувеличивал. Одна из тех жизней — с Солой Кнунянц, была проста, наполнена нежностью понимающих друг друга людей, связанных общим делом. Они жили на островах. «Мой остров пуст. Идут по горизонту на паруса похожие обрывки далеких туч…» Гумам велик в переводах древних поэтов… Иногда Ждан уплывал на другой остров. Плыть надо было почти три часа, вода, к счастью, теплая. Добравшись до белых плоских песков, он падал и долго лежал, слушая птиц и море. И там, на островах, он обдумывал принципы Мнемо. Что Мнемо принесет человечеству?
Он зябко повел плечами.
Бедная Зита…
Он жалел ее. Другая жизнь, помогла она ей? Выявила ее доминанту? Почему она что-то прятала в кулачке? Почему она молчала?
А Эл Симмонс? А Стин Оттке? А Ага Сафар?…
Сильно кося, он взглянул на Инфор.
До голосования по Общей школе оставалось не более часа. Как только оно закончится, в девять пятьдесят, после десятиминутной переклички со станциями, Инфоры «Гелиониса» будут отключены.
На пять лет.
Он провел рукой по карману. Через сорок минут он вскроет конверт. Он всегда точен, не выгадает ни минуты, но ни минуты и не упустит… Глядя на Инфор, он пытался понять, сколько голосов не хватает для того, чтобы Гомер и его друзья получили право на новую встречу с сиренами Летящей.
Он удивился: не так уж и много. Пока он думал о Зите, в голосование включились умеренные пояса. Они поддерживали Третью звездную.
Гумам…
Что это Гумам сказал однажды на террасе Института человека? Зита потом еще переспросила… Ах, да!.. Стрела Аримана!.. Она уже спущена с тетивы, она в полете…
Ариман. Он же Анхра-Майнью, он же Акгромайнью, он же Ахра-Манью, Ахриман — глава злобного верховного пантеона у древних. Олицетворение зла, смерти, болезней, стихийных бедствий…
