Оккупация. Правда и мифы

все остальное руководство основательно освежить».

Одно из обвинений, предъявленных Коляде, — это мародерство, которым занимались его партизаны. Но порой трудно было установить, какие именно партизанские отряды занимались мародерством. Представитель Центрального штаба партизанского движения на Западном фронте Д. Попов 18 декабря 1942 года сообщал в Москву:

«В Дятьковском районе (ныне Брянской области. — Б. С), где действует партизанская бригада Орлова и другие отряды, отдельные факты мародерства по отношению к местному населению имели место. Даже имели место такие факты, когда неизвестно кто расстреливал партизан с целью отобрать у них оружие и одежду. Утверждение тов. Дымникова (члена бюро Дятьковского райкома. — Б. С), что мародерство совершалось именно партизанами бригады Орлова, не подтверждается людьми, опрошенными мной по этому вопросу… Из бесед опрошенных мною товарищей установлено, что мародерством занимаются скрывающиеся в лесах провокаторы и полицейские (чего это вдруг полицейским скрываться в лесах? — Б. С), преследуя цель поссорить партизан с местным населением… Случаев мародерства с октября (после ареста Бати. — Б. С.) стало значительно меньше. Обвинение отрядов в мародерстве — это попытка мародерствующих элементов из отрядов Бати, еще не выкорчеванных до конца, оклеветать и дискредитировать руководителей духовищинского, батуринского отрядов».

На опального Коляду теперь удобно было списывать все партизанские грехи.

Многие командиры партизанских отрядов «удостаивались» нелицеприятных характеристик, но сегодня мы не можем сказать, что в них правда, а что — плод неблагополучных взаимоотношений. Так, в марте 1943 года начальник политотдела 1-й Курской партизанской бригады полковой комиссар Георгий Матвеевич Померанцев в докладе Пономаренко не слишком лестно отзывался о некоторых своих сослуживцах:

«Командир бригады тов. Панченко, бывший секретарь Михайловского райкома партии… не показал себя боевым командиром, за 7–8 месяцев своего командования он лично не провел ни одной боевой операции. Он не развивал, а иногда даже сдерживал боевую инициативу… Сам трусил, а потому не мог активизировать и мобилизовать партизанскую массу на боевое дело. Тов. Панченко как командир бригады не пользовался должным авторитетом даже у партизан своего Михайловского отряда, который по своей боевой деятельности считался одним из плохих, отрядами не руководил, не помогал и очень редко бывал в отрядах, за исключением Михайловского отряда. Не мог организовать военную учебу, поднять требовательность, укрепить дисциплину. Совершенно ненормальные взаимоотношения у него были со своим комиссаром, начальником особого отдела и другими. Товарищ Панченко политически недостаточно грамотный, самовлюбленный, страдает зазнайством, любит подхалимов (кто ж из начальников их не любит! — Б. С). Считает себя лучше и умнее всех. Как коммунист и командир в морально-бытовом отношении ведет себя недопустимо, имел 4 жен, из них 2 отправил на Большую землю, любил выпить. Очень плохо помогал товарищам, ведущим борьбу со всеми отрицательными явлениями в отрядах. Все это дает право сделать вывод, что назначение его командиром бригады было ошибкой».

Померанцев словно противопоставлял последнему комиссара бригады Федосюткина, бывшего секретаря Дмитровского райкома партии, чей отряд «считается в бригаде одним из лучших по боевым делам». Но и у комиссара бдительный начальник политотдела при ближайшем рассмотрении обнаружил целый ряд недостатков, хотя и признал за ним известные достоинства: «Тов. Федосюткин — боевой, волевой, инициативный комиссар. За время своего пребывания в должности комиссара он лично организовал и провел ряд боевых операций. Имеет недостаток — много поговорить, покричать, похвастаться и потом не сделать. Пользовался большим авторитетом среди командиров, политработников и партизан. Вел решительную борьбу с пьянством, мародерством, недисциплинированностью, распущенностью и другими отрицательными явлениями. Организовал и лично проводил партийную и политическую работу, как комиссар т. Федосюткин не проявил решительности, мирился со всеми недостатками, которые были в результате плохого руководства т. Панченко, и не добился через Центральный штаб партизанского движения его отстранения от руководства бригадой».

Не нравился Померанцеву и командир Троснянского партизанского отряда Кавардаев, бывший председатель районного ОСОАВИАХИМа:

«Молодой, но не боевой командир. За все время существования отряда лично не провел ни одной боевой операции. Авторитетом среди командиров не пользовался. Все время имел ненормальные отношения со своим комиссаром. В морально-бытовом отношении неустойчив, имел двух жен, пьянствовал».

Партизанские командиры удивительным образом сочетали соблюдение традиций шариата в плане многоженства с упорным нежеланием следовать запрету ислама на винопитие.

27 января 1943 года Пономаренко бодро докладывал:

«После снятия урожая совершенно на добровольных началах сданы партизанам все излишки хлеба и мясопоставки по нормам налога довоенного времени». После войны ему же пришлось признать, что снабжение партизан порой было отнюдь не добровольным и не вызывало восторга у местного населения: «В 1941—42 годах в деревнях, расположенных вблизи райцентров, были случаи, когда сами жители помогали полиции в борьбе с партизанами.

Так, в деревне Клины Климовичского района (Могил евской области Белоруссии. — Б. С.) в ноябре 1942 года мужское население вооружилось и устроило засаду на группу партизан тов. Солдатенко, в результате: 4 партизана было убито, 3 ранено.

В деревне Кокойск Климовичского района население до 1943 года было враждебно настроено к партизанам и оказывало содействие полиции.

Объясняется это тем, что из близлежащих к райцентрам деревень в 1941—42 годах обманом немцы завербовали в полицию значительное число мужчин, которые через родственные связи имели в этих деревнях сочувствие и поддержку.

Большое значение имело мародерство отдельных партизанских групп и уничтожение всех полицейских и старост».

Конечно, не только мародерство, но и «добровольные поставки» заставляли белорусских или смоленских мужиков браться за оружие и давать отпор партизанам. Причем столь решительно действовали крестьяне только в деревнях, находившихся вблизи райцентров, ведь оттуда на помощь могли прийти сильные полицейские гарнизоны. В ином положении оказались жители отдаленных деревень, куда немцам и их союзникам было затруднительно добраться. Здесь, если местные партизанские отряды были достаточно многочисленными, жителям приходилось «добровольно» отдавать необходимые продукты и одежду. Замечание же насчет того, что жители деревень, лежащих близ Климовичей, вплоть до 1943 года испытывали враждебность по отношению к партизанам, вовсе не следует понимать в том смысле, что после они вдруг начали им помогать. Просто осенью 1943-го Красная Армия вытеснила немцев из Климовичского района. Сказать «освободила» в данном случае язык не поворачивается, потому что НКВД наверняка припомнил местным жителям враждебность к партизанам, так что белорусским крестьянам небо с овчинку показалось.

«Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин»

Партизаны в своих действиях опирались на приказы Верховного Главнокомандующего и наркома обороны И. В. Сталина и директивы Центрального штаба партизанского движения. 1 сентября 1942 года у Сталина состоялся прием руководителей партизанского движения, после которого появился один из основополагающих приказов наркома обороны «О задачах партизанского движения». Там говорилось: «Партизанское движение должно стать всенародным. Это значит, что существующие сейчас партизанские отряды должны не замыкаться, а втягивать в партизанскую борьбу все более широкие слои населения. Нужно наряду с организацией новых партизанских отрядов создавать среди населения проверенные партизанские резервы, из которых и черпать дополнения или формировать дополнительно новые отряды. Нужно повести дело так, чтобы не было ни одного города, села, населенного пункта на временно оккупированной территории, где бы не существовало в скрытом виде боевого резерва партизанского движения. Эти скрытые боевые партизанские резервы должны быть численно неограниченными и включать