— Откуда именно? — уточнил Николас. Бородатый ученик все еще перебирал струны лютни.
— Отовсюду, — откликнулась Лиз. — И ниоткуда. Думайте как хотите. — Она склонила голову, прислушиваясь к дребезжащим звукам, которые Ник извлекал из лютни.
— Если я доживу до шестидесяти, то сорок лет из них проведу, настраивая эту штуковину, — пожаловался Ник.
Лиз протянула руку к инструменту.
— Так ты ее никогда не настроишь, — сказала она. — Дай мне.
Николас вручил девочке лютню, и два ученика с удивлением увидели, как тонкие грязные пальцы девочки быстро и умело натянули струны.
Закончив работу, девочка подняла глаза от инструмента и сказала:
— Разве вы, волшебники, не знаете заклинаний для таких дел?
— Мы еще только учимся, — смущенно ответил Рэндал.
Николас кивком подтвердил его слова.
— Кроме того, даже учителя в Школе тебе скажут, что нет смысла настраивать инструменты с помощью магии.
— Почему? — спросила Лиз.
— Ну… — замялся Ник. — Одно дело — просто настроить лютню. Это легко для некоторых. Но затем нужно поддерживать ее в таком состоянии. Ничто не должно меняться ни в дереве, ни в струнах, ни в колках, иначе ноты опять зазвучат фальшиво. А воспрепятствовать переменам — значит остановить время.
— Но нельзя играть музыку вне времени, — возразила Лиз. — Так не бывает.
— Вот именно, — подтвердил Ник и задумался. — Я слыхал, только эльфы и демоны, которые живут в иных сферах, где время остановилось… только они научились делать инструменты, которые никогда не меняются.
— Как эльфийские мечи, — подтвердил Рэндал. — Они никогда не ржавеют и не тупятся.
— Это все сказки, — грустно улыбнулась Лиз. — В жизни все совсем иначе.
Не успели ученики ответить, как она опять взяла лютню и заиграла. Полилась нежная мелодия. Девочка запела высоким чистым голосом:
Рэндал уже слышал эту песню в парадном зале Дуна. Но на сей раз история земного человека, который полюбил королеву эльфов и ушел с ней, показалась ему не столько волшебной, сколько печальной. Когда в тишине, под стропилами неприбранного чердака, замерли последние аккорды, Рэндал украдкой смахнул слезу, а Николас посмотрел на Лиз с нескрываемым уважением.
— Клянусь солнцем, луной и звездами, — воскликнул великовозрастный ученик, — если ты умеешь так играть на лютне, почему же ты воровала хлеб в булочной Освальда?!
— Я была голодна, — ответила девочка, как раньше, в переулке. — Путешествуя по деревням, я могла музыкой зарабатывать себе на хлеб, но в Тарнсберге удача покинула меня.
— Ты добиралась из южных земель в одиночку? — переспросил Рэндал, не веря своим ушам.
Лиз покачала головой.
— Со мной была семья… Нас было много, целая труппа, все артисты. Мы могли делать все, что хотела публика, — петь, танцевать, разыгрывать спектакли. И за наше искусство люди платили хорошие деньги. Медь, серебро… Однажды даже золото, на герцогской свадьбе. Потом мы услышали, что в Брисландии уже двадцать лет не выступала ни одна труппа, поэтому решили пойти на север, посмотреть здешнюю публику.
Она дернула за струны лютни, и те отозвались резким взвизгом.
— Мы перешли через окситанскую границу и побрели по этой стране. Через два месяца на нас напали разбойники. Я ненадолго уходила, чтобы купить дюжину яиц у жены крестьянина. Только это меня и спасло: когда я вернулась, никого не было в живых.
Девочка замолчала, ее глаза потемнели. Перед ней проплывали страшные картины недавнего прошлого. Потом она собралась с силами, встряхнула головой, отгоняя горькие воспоминания, и продолжила:
— Разбойники похитили все, включая костюмы. Не оставили даже грошового свистка.
— Прости, — проговорил Рэндал, хотя знал, что никакими словами тут не поможешь. — Я бы хотел…
— Хотениями сыт не будешь, — перебил его Ник. — Знаешь что, мадемуазель Лиз, возьми эту лютню. Держи у себя столько, сколько будешь в Тарнсберге. Скажи Плотниковой жене, пусть наполнит тебе ванну, и попроси чистое платье: она добрая женщина, не откажет. Потом иди к владельцу «Смеющегося Грифона» и скажи, что тебя прислал Николас. Он пустит тебя развлекать песнями вечерних посетителей.
На губах Лиз снова заиграла улыбка, худощавое лицо словно засветилось изнутри. Рэндал, глядя на девочку, так и не придумал, что сказать. Он знал, что в Брисландии после смерти монарха наступили тяжелые времена: в замке Дун давно уже ни о чем другом не говорили. Но рассказ девочки пробудил в нем такую сильную боль, какой никогда не вызывали политические дискуссии. Он хотел помочь, но чувствовал полную беспомощность.
«Что я могу сделать? — с горечью думал он. — Я всего лишь ученик волшебника, да к тому же не очень хороший».
Когда Лиз помылась и переоделась в новое чистое платье, Рэндал показал ей дорогу к «Смеющемуся Грифону», а сам пошел на уроки в Школу. Утренний разговор с Боурином привел его в мрачное настроение, и знакомство с девочкой-музыкантшей не прибавило радости.
Поэтому он ничуть не удивился, когда первый урок в десять часов закончился полным провалом. Сколько ни старался, он не сумел создать даже простой свет для чтения — яркий сгусток холодного пламени, который почти все ученики без труда умели вызывать к концу первого года обучения. На девятой или десятой попытке свет, наконец, загорелся, но какой! Яркая бело-голубая вспышка едва не ослепила его, а пальцы покрылись пузырями от ожогов.
— Контролируй свою силу! — со вздохом посоветовал мастер Тарн. — Ты читаешь малозначительное заклинание с таким пылом, будто призываешь демонов в магический круг. Иди, смажь ладони целебной мазью, потом возвращайся, и мы снова займемся теорией.
Глава 6
Тучи сгущаются
Прошло несколько недель. Дела у Рэндала шли все так же и даже хуже. Заклинания, которые и раньше казались ему трудными, вообще перестали получаться. Другие, например, свет для чтения, если и срабатывали, то вкривь да вкось. Мысль о грядущем экзамене отравляла жизнь, как мрачная туча.
Даже успехи, которых Лиз достигла в «Смеющемся Грифоне», не особенно поднимали ему настроение. Посетителям таверны, в основном волшебникам и их ученикам, так нравилось ее пение, что хозяин согласился дать ей кров и стол за то, что она развлекает гостей. Но Рэндал, хоть и был доволен, что девочке больше не приходится бродить по дорогам, воровать и голодать, все-таки завидовал ее успехам. У девочки-певицы был талант, который хорошо служил ей и откликался, когда она призывала его на помощь.
Но даже артистке Лиз, которая умела играть на лютне, исполнять акробатические трюки и петь
