фестивалю свадеб, то повсюду будет полно одиноких женщин, готовых на все ради общества преуспевающего американского бизнесмена.
Трэвис придержал для нее дверь.
— Пойдем.
Лили проигнорировала грубость и прошла вслед за ним по ступеням. Он почувствовал еще большую неловкость. Когда они спустились, мужчина за стойкой обратился к Лили:
— Номер вам понравился, синьора Лили?
Та одарила его улыбкой.
— О Джузеппе, я более чем довольна.
Ревность ослепила Трэвиса. Он был в ужасе от того, в какой неформальной манере она позволяла себе общаться с незнакомыми мужчинами.
— Джузеппе?
Лили пожала плечиком.
— Я позвонила ему, чтобы узнать о ресторанах, пока ты одевался.
— Я сказал прекрасной синьоре…
Лили вспыхнула, а Трэвис испытал горячее желание дать Джузеппе в нос.
— … что она останется довольна «Дилетто», потому что там царит по-настоящему романтическая атмосфера.
Услышав последнее замечание, Трэвис заворчал и отвернулся. Он направился к выходу, на ходу придумывая, в какой форме лучше преподнести Лили лекцию об опасностях флирта с незнакомыми мужчинами, особенно по имени Джузеппе.
Смех, как звон колокольчика, разнесся по узкой улочке. Лили, раскинув руки, произнесла:
— О, я влюблена!
Волосы разметались по плечам, и ее восхищение так шло к этим мягким сумеркам. Трэвис затаил дыхание, не в силах скрыть, как он очарован тем, что видит. Если она скажет, что влюблена в Джузеппе, он запрет ее в номере на следующие пять дней. А еще лучше, если он посадит ее на самолет и отправит домой. Почему он не подумал об этом раньше?
— В кого же ты влюблена? — проворчал он, так как она не закончила свою мысль.
Улыбнувшись ему скромно и застенчиво, она вымолвила:
— Конечно, в эту страну.
Трэвис заметил, как покачиваются ее бедра. Она очень хорошо вписывалась в итальянский пейзаж. Однако Лили-женщина родилась не потому, что прибыла в понравившуюся ей страну.
Присутствие Лили создавало особую атмосферу.
Трэвис вдруг ощутил, как напряглась ткань на джинсах. Он пробежал руками по волосам. Что с ним происходило? Если бы он не знал Джанику, то подумал бы, что она наложила заклятие на это платье. Он смотрел на Лили, и ему казалось, что его член возбуждается от одной мысли о ней.
Он последовал за Лили по крученым улочкам, которые вели к долине. Когда она увидела ресторан, ее лицо озарила улыбка.
— Вот он! Джузеппе сказал, что «Дилетто» в переводе означает «восторг». Разве не великолепное название для ресторана?
Трэвис ничего не сказал. Очевидно, Лили не знала, что и «дилдо» тоже имеет итальянские корни. Он решил не делиться с ней своими познаниями. Пока.
Он был вынужден признать, что интерьер ресторана выше всяких похвал. Стены были выкрашены в золотистый цвет, а пол выложен плитами, которые казались затертыми тысячами ног, танцевавших в этом зале.
Лили вошла в ресторан, и к ней немедленно подскочил менеджер. Он поцеловал ей руку и вообще вел себя слишком раскованно, по мнению Трэвиса. Она уже собиралась что-то сказать, но Трэвис заподозрил, что в ее устах любая фраза прозвучит для итальянского уха как приглашение в номер отеля, поэтому перехватил инициативу.
— Нам нужен столик для двоих, — сказал он, положив руку на плечо Лили.
Она метнула в него раздраженный взгляд и попыталась сбросить его ладонь, но он лишь крепче обнял ее в ответ.
«Я должен защитить ее от похотливых иностранцев», — успокаивал он себя. Конечно, бонусом для него было ощущение ее близости.
Менеджер посмотрел на него с улыбкой, что в который раз вызвало у Трэвиса желание ввязаться в драку. Ему бы хотелось снова оказаться в родных Штатах, где на Лили никто лишний раз и не посмотрел бы. Или он ошибается?
Лили источала тепло. Ему было хорошо с ней. По-настоящему хорошо. Она была не слишком полной, а изысканной. Он столько раз спал с женщинами, чья красота была заслугой хирургов, что ощущение естественной привлекательности Лили кружило ему голову. Он знал, что Лили как никому идет быть женственной. Он признал, что и на родине многие нашли бы Лили привлекательной. Ведь даже он, мужчина, который не скрывал, что стремится получать все самое лучшее, сходил от нее с ума.
Трэвис окончательно запутался. В этот момент Лили выскользнула из его объятий и направилась в центр зала, где стоял маленький круглый столик. Он-то надеялся, что их посадят в углу, но там они были практически выставлены на обозрение.
Трэвис не ощутил и малейшего стеснения, что его заметят в обществе Лили. Напротив, он понял, что ревнует, потому что взоры всех мужчин в ресторане были прикованы к его спутнице.
— Столик прекрасный, — сказала в восхищении Лили, запечатлев на щеке менеджера легкий поцелуй.
Неужели она не видела, как он пялился на ее грудь? Разве она не понимает, что ее поведение должно быть скромнее?
Трэвис был в ярости. Она знала, какое впечатление производит на мужчин, но не пряталась, а открыто пользовалась своей сексуальностью! Поцеловать другого, когда он, Трэвис Карсон, стоит рядом! Трэвис поклялся, что будет излучать такое обаяние, что ей не захочется и взглянуть в сторону другого мужчины.
Он потянул стул и грубо усадил ее, не обращая внимания на ее возмущенное «Эй!».
Пока быть обаятельным не получалось. Ему придется взять себя в руки.
— Ты хотела есть, так давай есть, — раскрывая меню, выпалил он.
Так он не продвинется к победе ни на шаг. Лили грозно взглянула на него через стол, расправив плечи, отчего ее грудь подалась вперед.
— Я тебе не позволю… — холодно произнесла она и собралась встать.
Менеджер поспешил ей на помощь, но Трэвис бросил в его сторону взгляд, в котором ясно читалось: «Если ты сделаешь еще хоть шаг, скажешь «прощай» своему мужскому достоинству и всему, что к нему прилагается».
Мужчина замер на полпути.
Трэвис закрыл меню.
— Чего ты мне не позволишь? — спросил он в тон ей.
Он ругал себя, но ничего не мог поделать, так сильно она его разозлила.
— Я не позволю тебе испортить мне впечатление от Италии, — ответила она, и в ее голосе был слышен арктический холод.
Он открыл было рот, чтобы возразить, но понял, что этим только усугубит ситуацию, поэтому счел благоразумным воздержаться от перепалки.
— Я не знаю, что тебя не устраивает во мне, Трэвис, — сказала она, сложив руки на столе, и ее грудь всколыхнулась.
Он попытался сконцентрироваться на сути ее слов, но ему это слабо удавалось. Ее соски манили его.
— Я не знаю, что тебя возмущает, но я не позволю больше относиться ко мне так, словно я низшая форма жизни.
Ее обвинения вернули его к реальности. Она пыталась представить его этаким мусором. Все поплыло
