захотел купить цветы, но она, увидев его порыв, сказала:
– Прошу тебя, не нужно покупать цветы. Подумай сам, куда я с ними пойду? На приём к онкологу? На обратном пути, если будет всё хорошо, ты купишь букет, ладно?
Рогожину ничего не оставалось, как согласиться. В кафе они сидели молча. Рогожин старался сохранять бодрость, хотя у него на душе скребли кошки. Он попытался шутить, но, увидев грустные глаза жены, замолчал. «Ну, откуда у молодой, цветущей женщины могла появиться такая зараза? В голове просто не укладывается, да нет, это ошибка, я не верю, со здоровьем у Надюши всегда было всё в порядке», – думал он, ковыряя ложкой мороженое.
А Надюша вдруг разговорилась. Она стала давать наказы:
– Если мне придётся лечь в больницу, ты детям не говори, что со мной. Скажи, что мама уехала отдохнуть в дом отдыха. Я сама с ними по телефону поговорю. Знакомым тоже говорить ничего не нужно. Уехала, мол, на курорт. У тебя сейчас отпуск, ты смотри за детьми, особенно за Костей, у них в школе дети наркотики пробуют. Нужно его уберечь от этой гадости. За Иришкой смотри. Провожай и встречай из школы. Сейчас дети теряются, сам знаешь. Успевать тебе придётся и обеды готовить, и продукты покупать, и за порядком следить. Если что со мной случится, дай мне слово, что детей не обидишь и не бросишь их.
– Ну, ты, мать, даёшь! Я запрещаю тебе, слышишь, даже думать о плохом. Лично я не верю в то, что тебе наговорили врачи, – уверенным тоном сказал Рогожин.
– Нет, ты меня не перебивай, я ещё не всё сказала, – продолжала Надюша. – Родителям моим тоже не звони, я сама с ними по телефону поговорю. Светлане Тропиной можешь позвонить, скажи, если найдёт время, пусть ко мне придёт. Жалко, но участок дачный придётся продать. Кто будет им заниматься? Времени у тебя свободного совсем нет, он у нас очень хороший, его сразу купят.
– Слушай, хватит, – перебил Рогожин. – Больше ничего не говори, я уверен, что всё обойдется, понимаешь? Я уверен, повторяю! Я не хочу больше ничего слушать.
Они замолчали. Доели мороженое, допили кофе, встали и вернулись в больницу. Онколог был высоким, крепким мужчиной, с большими, сильными руками. Он дотошно расспросил Надюшу, осмотрел её. Прочитав результат фиброгастроскопии, сказал:
– Ну, что ж! Нужно ложиться к нам.
– Когда? – еле выговорила Надюша.
– Прямо сейчас, сегодня. Вот, возьмите, – он что-то написал на листке бумаги и протянул ей. – Пройдите в корпус номер два, в приёмный покой, там вас определят.
– У меня рак?
– Будем разбираться.
Надюша вышла из кабинета, за ней вошёл Рогожин.
– Доктор, я муж этой женщины, скажите мне, что с ней?
– У неё рак желудка, нужно срочно сделать операцию.
– Не может быть, она никогда ничем не болела, всегда была здоровой и крепкой, у неё не может быть рака, – волнуясь, сказал Рогожин.
– К сожалению, внешний вид ни о чём не говорит и часто не соответствует действительности. Рак – коварное заболевание, протекает скрыто, и поэтому люди поздно обращаются к врачам. У вашей жены злокачественная опухоль в желудке, ей нужна срочная операция.
– Надежда на спасение есть?
Рогожин упрямо не хотел верить сказанному.
– Надежда всегда должна быть, без неё нельзя.
Надюшу поместили в большую, неуютную, серую палату с давно небеленым потолком и стенами. В отсыревших углах висели кружева паутины. Рассохшийся пол сильно скрипел, окна наглухо закрыты, в палате духота, стоял специфический больничный запах. Семь кроватей с провисшими до пола панцирными сетками были заняты, на них сидели и лежали женщины. Кто спал, кто читал газеты. Ей указали на пустую койку возле стены, на которой лежал голый матрац с подозрительными коричневыми разводами и пятнами. Соседкой оказалась юная девушка. Надюша, увидев её, совсем пала духом: «Господи, и дети здесь!» – с болью подумала она. Одна из женщин стала задавать вопросы:
– Вы на операцию или на обследование?
– Не знаю, – с тяжёлым вздохом ответила Надюша.
– Если на операцию, то попросите, чтобы вам из дома бинтов и марлю принесли, у них здесь ничего нет. Видите – матрац голый? Пусть принесут простыню, пододеяльник и подушку, чашку и тарелку, ложку и кружку, – подсказала соседка.
– А что, и этого здесь нет? – с удивлением спросила Надюша.
– Ничего здесь нет, только прооперируют. Выкарабкиваться придётся самой, – обречённым голосом сказала женщина.
– Позвонить домой отсюда можно?
– На лестничной площадке телефон-автомат, но не бесплатный, нужно иметь жетон, если вам понадобится, могу дать. Завтра утром вы ничего не ешьте, у вас возьмут кучу анализов, когда будут готовы, сразу же на операцию. Некоторые больные не соглашаются, их под расписку домой выписывают. У вас что болит?
– Желудок.
– С желудком после операции пищу через зонд принимают.
– Как это, через зонд? – вздрогнула Надюша.
– Через воронку. Её на трубку надевают и вливают жидкую еду, таким образом, кормят.
Надюше стало страшно, она не захотела больше выслушивать ужасающие подробности больничной жизни. Ей захотелось прилечь, она брезгливо посмотрела на голый матрац. В палату вошла санитарка и положила на кровать комплект постельного белья. Оно, как и вся палата, тоже было серого, замызганного цвета, вдобавок на нём краснели прочно въевшиеся в ткань бурые пятна.
Надюша прикрыла ветхой простыней допотопную грязь старого матраца, сверху застелила пододеяльником и легла в одежде. Сетка моментально провисла до пола. «Боже мой! Какая нищета и убогость. Мне предстоит провести здесь часть жизни вместе с обреченными людьми. Я точно такая, как и они. Я тоже должна привыкнуть ко всему убожеству».
Она отвернулась лицом к стенке. Чтобы не видеть облупленную серо-синюшную краску, из-под которой проглядывала штукатурка, Надюша закрыла глаза. Лежать в «гамаке», как она про себя назвала кровать, было неудобно, она попыталась отвлечь внимание, но хорошие и бодрые мысли в голову не приходили.
«Сколько больных пролежало до меня на этой кровати, кто из них остался жив? Наверное, все давно ушли в мир иной. Как хорошо было бы уснуть прямо сейчас и не проснуться», – подумала она.
Утром, как и предупреждала соседка, у неё взяли во всевозможные пробирки, трубочки кровь. Больше о ней никто не вспоминал. К обеду пришёл Рогожин. Он принёс апельсины и её любимый вишнёвый сок.
– Как твои дела? Что говорят врачи? – заботливо спросил он.
– Никто ничего говорит. У меня кровь взяли на анализы, больше пока никто ко мне не приходил. Принеси мне комплект постельного белья, подушку, тарелку, кружку, ложку, мыло, полотенце, зубную пасту и щётку. Я об этом не подумала сама. Как дети, что ты им сказал?
– Нормально, не беспокойся о доме, у нас всё в порядке.
– Ты иди домой, чего здесь сидеть? Мне остаётся ждать, когда будут готовы анализы.
– Тебе что принести из еды?
– Не надо, меня всё время тошнит, есть совсем не хочется.
– Есть надо. – Рогожин поцеловал её в щёку. – Ну, хорошо, я пойду, до завтра.
Ещё три дня провела Надюша в больнице. На четвертые сутки к ней в палату пришли врачи, подробно её расспросили, как заболела, что чувствует, какая у неё семья, лечилась ли чем-нибудь, похудела или нет за время болезни. Все щупали её живот. В конце говорили одно и то же:
– Вам предстоит срочная операция на желудке.
Она молча слушала, стараясь не расплакаться. Когда осмотр прекратился, легла на кровать, отвернулась к облупленной стенке и заплакала.
