собой, любуюсь ими и говорю с ними, как будто они переняли частичку вас… Прочтете ли вы это письмо до конца?..»
В воскресенье, когда Мадлен пришла в лес, Томас Луар бросил письмо посреди тропинки и принялся ждать. Мадлен была одна и шла медленно, рассеянно. Она наклонилась, подняла письмо, распечатала его и улыбнулась при первых словах, потом спрятала письмо за корсаж и продолжила прогулку. Вскоре она исчезла за кустами, а Томас Луар почти лишился чувств от восторга.
IV
Две недели Томас не видел Мадлен. Он думал, что его письмо напугало молодую женщину, и ему на ум пришла мысль о самоубийстве. Но, вспомнив о больной матери, которая останется в страшной нищете, он подавил приступ отчаяния. Томас решил во что бы то ни стало увидеть госпожу Гонсолен и с безумной смелостью принялся отстреливать зайцев и косуль, опустошая господский лес. Но он ни разу не встретил свою возлюбленную. Мадлен, по-видимому, навсегда отказалась от своих обычных прогулок.
В один из вечеров он решительно направился к дому Гонсолена. Тот как раз выходил из дома. Очутившись лицом к лицу с Томасом, он удивился и рассвирепел:
— Что тебе нужно?
— Господин Гонсолен, — ответил лесоруб, — я работаю за четверых и занимаюсь контрабандой и все же не могу прокормить больную мать. Вы богаты, и я пришел попросить у вас денег, чтобы решить насущные вопросы.
— А-а! — протянул Гонсолен. — Вот чего ты просишь! Уж не хочешь ли ты, чтобы я увеличил твою зарплату за то, что ты убиваешь дичь в моем лесу?
— Нет. Мне хотелось бы получить новую работу, все равно какую. Может быть, я был бы вам полезен на лесопильном заводе.
Он вытер платком свой лоб, покрытый потом. Гонсолен посмотрел на него с лукавым видом.
— Но, мой милый, кто же мне поручится, что на другой день после того, как я возьму тебя к себе, ты не улепетнешь в Швейцарию по известным тебе тропинкам и не унесешь в своем мешке мое серебро и бриллианты моей жены?
Томас Луар вздрогнул, а затем сжал кулаки и сделал шаг навстречу мужу Мадлен с таким выражением ярости в глазах, что тот испугался, но Томас сдержался. В эту минуту вышла Мадлен. Она услышала злорадный смех мужа.
— Что здесь происходит? — спросила она, узнав Томаса.
Гонсолен объяснил ей странную просьбу лесоруба. Томас оробел и потупил глаза. Когда Гонсолен закончил рассказ, Мадлен с улыбкой произнесла:
— Почему же не взять его?
— Это безумие. Мне никто не нужен.
— Вы говорили вчера, что вам нужен мастер.
— Я предпочитаю встать на два часа раньше, чем поручать свои дела такому негодяю.
— Почему же он негодяй?
— Браконьер, контрабандист! Прекрасная репутация! В деревне будут злословить.
— Вы настолько независимы, что можете пренебрегать клеветой, и настолько добры, что не можете не помочь господину Луару… когда он говорит вам о своей матери.
Ее последние слова были полны злой иронии. Наступило молчание. Гонсолен колебался. Он давно сердился на Томаса, и так как был суров по характеру, то ему было все равно, есть или нет работа у лесоруба. С другой стороны, он боялся разгневать жену. Если он уступит ей, это, может быть, даст ему долгожданную возможность сблизиться с ней, заставить забыть о супружеских ссорах.
— Вы настаиваете, чтобы я согласился? — спросил он.
— Вы знаете, что я не имею права выражать свою волю. Но мне кажется, это будет доброе дело.
— Вы вынуждаете меня совершать глупости.
— Как знать? — произнесла Мадлен странным тоном.
Гонсолен обернулся к лесорубу:
— Приходи сюда завтра утром. Я посмотрю, чем ты можешь быть мне полезен.
Луар с трудом нашел силы поблагодарить его. Радость душила его. Сама Мадлен ходатайствовала за него! Стало быть, она прощала ему его любовь. Значит, Мадлен догадалась о его страданиях? Значит, она сжалилась над ним? Это было невозможно. Написав ей, он поддался необдуманному порыву. Это было безумием. Но никогда, никогда не лелеял он надежды, что эта женщина удостоит его взглядом. Он чувствовал к ней обожание, безграничную преданность, которая походила на преданность собаки хозяину. Жить возле нее — какое бесконечное счастье! И это счастье он обрел благодаря ей! Какой прекрасный сон!
Последовавшие за тем месяцы действительно прошли как в раю. Мадлен и Томас часто виделись, но редко разговаривали — иногда лишь обменивались несколькими словами. Молодая женщина находила развлечение в том, что позволяла юноше безмолвно восхищаться ею. Это восхищение так ясно выражалось в его глазах, во всей его наружности, в малейших движениях, что она даже опасалась, не приметит ли этого ее муж. Мог ли Гонсолен подозревать, что крестьянин, получавший у него жалованье, осмелился смотреть на его жену? Мог ли он подозревать, что эта страсть волновала сердце Мадлен? А главное, мог ли он предполагать, что молодая женщина сама поощряла эту любовь?
Мало-помалу между Луаром и госпожой Гонсолен установились близкие отношения. Однажды, когда они были одни, Мадлен отворила ящик письменного стола, ключ от которого носила при себе, вынула письмо и подала его Томасу. Это было его послание к молодой женщине.
— Возвращаю вам это письмо, — сказала она, усмехнувшись. — Хочу доказать вам, что я незлопамятна.
Томас покраснел, пролепетал несколько слов, потом вдруг потупил голову и замолчал. В словах молодой женщины была ирония, заставившая его страдать. Однако он пробормотал:
— У меня никогда не хватало мужества попросить у вас прощения.
Она с любопытством посмотрела на него:
— Итак, вы находите меня красавицей?
— О!
Томас взял в руку ружье, которое Гонсолен, вернувшись утром с охоты, поставил у стены. Ружье было заряжено. Он взвел курок.
— Я готов убить себя ради вас, — уверенно сказал он.
Мадлен улыбнулась кончиками губ.
— Хорошо, — произнесла она, — я согласна!
Томас приставил дуло к груди и, пристально глядя на молодую женщину, дотронулся до курка. Он упал бы мертвым, если бы она не остановила его с гневом:
— Какой же вы ребенок!
Мадлен была сильно взволнована. Томас опустился на колени, она вырвала у него ружье и прошептала:
— Неужели вы в самом деле убили бы себя?
— Я вас люблю, — сказал Томас.
— Я запрещаю вам думать обо мне.
— Возможно ли это?
— Если я запрещаю!
— Позвольте мне взять ружье.
— Зачем?
— Потому что мне легче умереть, чем прогнать вас из моих мыслей.
— Какое безумие!
Прошло несколько дней. Мадлен и Томас часто виделись. Когда Гонсолен отлучался, они вместе
