свою роль и пытался продемонстрировать остальным, насколько далеко его поведение от искусственного. Наступающая ночь, казалось, была насыщена электрическими разрядами. Ни малейшее дуновение ветерка не колебало прямого пламени свечей, как бывало в другие вечера, и эта неподвижность пламени таила в себе что-то тревожное и необычное. Сама атмосфера тяжело давила на всех троих, а духота усиливалась с невероятной быстротой.
Странно, но слова, которыми обменивались за этим столом, из которых выстраивали отрывочные, несвязные предложения, были лишены всякого смысла.
Лихорадочный блеск двусмысленных взглядов, тут же скрываемый за опущенными ресницами, доказывал, как далеки мысли от разговора. Мелфи после ошибки с автомобилем уже не отваживалась делать какие-либо выводы из поведения Фрэнка и Тесс. Значит, ее инстинкт не был непогрешимым. Она поняла, что нужно меньше строить различных предположений, а просто быть более осторожной.
Изнемогая от любопытства, она задавалась вопросом, о чем они могли говорить всю вторую половину дня, оставшись одни. Может, они купили что-нибудь, что было необходимо для осуществления их планов? Из соображений осторожности они не могли позволить, чтобы их долго видели вдвоем здесь, в этой местности, где все и каждый знали Фрэнка. А может быть, они как раз хотели бы продемонстрировать всему миру, что их совесть чиста и что им не страшны досужие домыслы.
Когда же они начнут действовать? Эта неизвестность была существенно неприятнее того, что ее ожидало. В результате она снова начала углубляться в свои догадки.
Тесс наблюдала за Фрэнком. Как идея, так и желание осуществить ее исходили от нее. Хотя убедить его в необходимости осуществления задуманного оказалось просто, он тем не менее не хотел взять на себя роль исполнителя. Наверняка может наступить день, когда во время какой-нибудь ссоры он бросит ей упрек в содеянном. Но тут уж никуда не деться. Соучастники преступления всегда чувствуют — раньше или позже — тяжесть своих цепей. Ее задача сводилась к тому, чтобы сделать связывающие их цепи либо абсолютно нерасторжимыми, либо... легкими как перышко — в зависимости от обстоятельств.
Фрэнк не позволял себе сравнивать двух женщин. Ему был отвратителен путь, на который они намеревались встать, чтобы освободить его от Мелфи, но он понимал, что другого не дано, если ему угодно, чтобы Тесс была рядом. Никогда его жена не согласится на развод, а он ни при каких обстоятельствах не откажется от состояния, заработанного им самим.
План Тесс был достаточно хорош. Ее участие в деле казалось залогом успеха. Мелфи не будет страдать, и все обойдется, если они будут соблюдать осторожность. Позже он женится на Тесс, как она того желала, и в будущем у них не будет никаких проблем. Но прежде чем все это случится, он должен пережить завтрашний день. Тесс сказала, что она все сделает сама. Но ему было неприятно, что она не всю вину берет на себя, а настаивает на том, чтобы они разделили ответственность пополам... как будто недостаточно того, что он поборол свое малодушие! В предстоящей драме ему отводилась роль стороннего наблюдателя, что, однако, делало его не менее виновным, чем Тесс.
Он с трудом понимал, что это был последний вечер, который они проводили все вместе, втроем. Тайком он бросал взгляды на Мелфи и, видя, как она спокойна и безмятежна, хотел закричать, предупреждая ее о грозящей опасности. Он не желал ей ничего плохого и ни в чем не мог упрекнуть ее. Просто Тесс поставила его перед выбором, а ему была нужна только Тесс!
Фрэнк изо всех сил старался не напиться. Лишь алкоголь принес бы ему облегчение и помог бы справиться с муками совести. Казалось, ночь будет тянуться бесконечно, если он останется трезвым. В этот вечер ему не хотелось общаться ни с одной из дам, а рука непроизвольно тянулась за бутылкой. Фрэнк весь обливался потом. Причудливые блики отбрасывало пламя свечей на лицо Мелфи. Она улыбалась, не подозревая об опасности, ничего не ведая о том, что замыслено против нее. Он предпочел бы видеть ее недоверчивой и сильной, каковой она и была всегда, а не в роли жертвы, как сегодня. «Мы убийцы, — думал он, — подлые убийцы!» Постепенно пьянея, он терял возможность четко мыслить. Он мечтал, чтобы она умерла внезапно, от сердечного приступа, тогда он останется порядочным человеком, каким считал себя до сих пор.
Вдруг он увидел, что обе женщины поднялись, чтобы перейти в маленький салон. Он даже и не заметил, что ужин уже кончился. Фрэнк рывком отодвинул стул, и тот упал. Дамы обернулись, молодая и та, другая, столь похожие совершенными линиями тел и манерой держаться, что его одолел приступ безудержного смеха. Беспричинный смех мог показаться абсолютно абсурдным, хотя Фрэнк и понимал, что это просто своего рода нервная разрядка. Он попытался взять себя в руки.
На лице Мелфи он заметил немой вопрос, а в выражении лица Тесс читал явное неодобрение. Поправив галстук, чтобы прибавить себе уверенности, Фрэнк последовал за ними.
Минуту за минутой, каждая из которых состояла из шестидесяти секунд, должен был прожить этот вечер. Выпив немыслимое количество коньяка, он быстро впал в состояние прострации, где его преследовала одна-единственная мысль: «Я никогда не увижу ее больше, сегодня — в последний раз». И вот опьянение, переживания и полуобморочное состояние привели к тому, что неожиданно он разразился слезами. В полной растерянности Фрэнк отметил, что нервы Тесс гораздо крепче его собственных.
Мысль о том, что Мелфи должна умереть, была для него в гораздо меньшей степени непереносимо, чем то состояние праздности, на которое он обрек себя.
Фрэнк понимал, что в будущем он, без сомнения, еще сможет быть счастлив, но потом... после преступления. Негативные воспоминания, отложившиеся в памяти, всегда можно преобразить при помощи богатой фантазии. Так, за эти несколько коротких недель он научился подавлять угрызения совести, приписывая грядущую смерть жены досадному несчастному случаю. Тесс с ее странным представлением о морали, что иногда свойственно женщинам, сделает все, чтобы он поверил в это.
Как в лихорадке видел Фрэнк то одну, то другую. Одну, которую потеряет, и другую, которую обретет. И вновь и вновь его преследовала одна и та же мысль: «Утром она будет мертва...» Но не это было самым ужасным, что мучило его. Фрэнка смущало несоответствие между «сегодня» и «завтра». Он видел, как его жена произносила какие-то слова, улыбалась, пригубливала бокал, закуривала сигарету, и никак не мог представить себе, что эти повседневные, такие привычные для него жесты завтра исчезнут, прекратят свое существование. Абстрактные размышления о смерти настроили его на задумчивый лад. Фрэнк еще никогда не видел обреченного, и вот он вдруг перед его глазами. Он спрашивал себя, что должен испытывать этот приговоренный, даже если он является единственным, кто не знает даты приведения приговора в исполнение.
Через некоторое время, показавшееся им бесконечным, они решили разойтись по комнатам. На всякий случай Фрэнк притворился сильно уставшим, опасаясь, что Мелфи может попросить его зайти к ней. Охваченный паническим ужасом перед этим последним интимным свиданием, он поспешно простился, небрежно поцеловав жене руку. Он чувствовал себя Иудой. Фрэнк старательно избегал взглядов Тесс. Теперь он увидится с ней лишь утром, на мостках, когда она уже выполнит задуманное. Одна мысль о ночи, которую предстояло провести Тесс, лишала его сна. Ему достаточно было того, что он испытывал сам. Фрэнк, правда, приободрился, вспомнив, что в комнате его дожидается бутылка коньяка. Хотя этот молчаливый, верный, испытанный друг вряд ли принесет желанное утешение.
Дамы медленно поднимались по лестнице, обмениваясь ничего не значащими словами. Мелфи несколько натянуто поинтересовалась их поездкой в Рапалло, и Тесс с бьющимся сердцем вдруг неожиданно для себя осознала всю подлость задуманного ею плана. Тем не менее расстались они как обычно, с пожеланиями доброй ночи, и, закрыв за собой двери своих комнат, каждая из них осталась наедине со своими мыслями и душевными муками.
Тесс провела бессонную ночь. Неподвижно лежа в постели, она вперила взгляд в часы, ожидая, когда наступит пора действовать.
Напрасно она ждала, что Фрэнк постучится в ее дверь. Она так тосковала по нему, так страстно желала чувствовать его рядом с собой в этот решающий для их судьбы момент. Тихо лежа в сумерках, она бы просто взяла его за руку, ни о чем не думая, ничего не ощущая, кроме живительного тепла их рук... Но Фрэнк не пришел.
То покрываясь потом, то дрожа от захватывающего дух сердцебиения, Тесс, наверное, впервые в своей жизни встретила рассвет. Один за другим просыпались звуки, и вот уже первые лучи солнца окрасили все вокруг.
Хотя она не спускала глаз с часов, они ей были не нужны.
