Под самым куполом цирка сквознячок гоняет разноцветные шары: синие, красные, желтые, зеленые. Гремит мажор марша, выхватываемые из темноты лучами прожекторов, на арене сменяют друг друга артисты: акробаты, жонглеры, клоуны. Рычат тигры, прыгая через горящие кольца, недовольно ревут медведи, шагая на задних лапах, фыркают кони, мчась по 'заколдованному' дрессировщиком кругу. Восторженные глаза зрителей, взрывы оваций, крики, смех.
Важно объявляет номер за номером конферансье в черном фраке и белоснежной рубашке. Звучный голос, высокая, стройная фигура. Гром аплодисментов. Слева от меня сидит раскрасневшаяся Аленка, справа – мамочка. Наконец-то, хоть на время, в ее глазах нет грусти, поселившейся там после гибели отца.
В моих руках шоколадное мороженое 'Каштан' с орехами. Я уже измазался по уши. Пытаюсь вытереть рот липкими пальцами. Оставляю рыжие пятна на рубаке и совсем новеньких штанишках.
Но сейчас этого никто не видит. По натянутому под куполом тросу, жонглируя тремя горящими факелами, осторожно, шаг за шагом, ступает акробат.
В зале воцарилась абсолютная тишина. Слышно как, вращаясь, факелы рассекают воздух. Шаг… шаг… за ним еще шаг…
Уже половина пути позади. Заветная цель так близка.
Но я почему-то знаю… — не дойдет! Сейчас качнется… и… не выдержит страховка…
Зал испуганно ахнул. Аленка в ужасе закрыла глаза руками, спряталась на маминой груди.
Я же неотрывно смотрю на тело, чернеющее на арене. Красное пятно быстро расползается на золотистых опилках…
Разноцветное конфетти уже не кружится веселым хороводом, на полутоне оборвалась музыка.
Еще мгновенье и выбегут статисты. Акробата унесут, а конферансье нарочито бодрым голосом объявит следующий номер…
Проснувшись, я еще ощущал во рту вкус мороженого, которого даже и не пробовал, а перед глазами стояло кровавое пятно на золотистых опилках. Нет, не тело! Его уже не было…
Именно пятно, похожее на кляксу в школьной тетради или на жителя морских глубин спрута.
Еще один вещий сон? Зарождающаяся реальность предупреждает или грозит?
Похоже, я тоже иду по натянутому над пропастью канату. Один неверный шаг… и не останется даже красного пятна!
Но пока ведь справляюсь! Даст Бог, и дальше прорвемся. Хорошо ребятам, вон как сладко спят. Нужно брать с них пример.
Поворочался еще немного, и вот, наконец, пришла долгожданная дрема, сделала тяжелыми веки…
Мы так спешили, что обогнали весну. Она осталась где-то позади… на украинских просторах.
Чем ближе подъезжали к Могилеву – тем холоднее становилось. По ночам случались заморозки. Да и днем время от времени пролетал снег. Пробивавшееся сквозь облака солнце робко пыталось прогреть промерзшую за зиму землю. В низинах и оврагах до сих пор лежал грязно-бурый снег…
Дорога располагала к размышлениям.
Невольно вспомнились годы учебы в университете. Первые успехи, первые разочарования. Первое серьезное чувство. Восточная красавица Магдала. Она была из знатной турецкой семьи. Очень знатной! Пока были живы братья, ее судьба особо никого не интересовала. Юридический факультет Сен- Жерменского университета, европейская свобода, неограниченность в средствах. О чем еще может мечтать турецкая девушка?
Бурный роман мог окончиться даже браком. Такие случаи в наш просвещенный век не редки. Кто знает, как бы тогда сложилась моя дальнейшая судьба! Но все рухнуло в единый миг. Авария забрала жизни летевших в одном самолете братьев и отца. Нелепая, трагическая случайность… Нежданно Магдала стала единовластной правительницей Восточно-турецкого султаната. И уже на следующий день навсегда исчезла из моей жизни.
Зато сразу пожаловали представители спецслужб и доступно объяснили – кто я и кто она. И что со мной станет, если попытаюсь хоть раз потревожить Ее Величество госпожу Магдалу…
Я искал утешения… и нашел. В компании отчаянных гуляк и разгильдяев. Пробовал даже наркотики. Слава Богу – хватило ума и силы воли вовремя остановиться. А вот заработать большие и быстрые деньги так и не смог…
Вместо того получил, как вы знаете, марсианские рудники, а потом альтернативный дистрикс…
Сейчас все казалось нереальным. Да просто диким! Мало мне двух миров, так еще и третий – смущает, сулит, угрожает… Но просто так отмахнуться нельзя. Не зря же Алена тянула меня из ада пана Михая. Алена ведь – не Жаклин!
Значит нужно действовать еще осторожней. Не стану соваться в интриги, убеждать Александра Даниловича в правоте доносчиков, не задействую телепатию. По крайней мере, без жизненной необходимости. Скажу: мол, просто гонец, и постараюсь пока остаться в тени, где-то рядом. А уже потом…
— Пане! Пане! — кликнул меня Грыцько. — Пане! У меня конь захромал, хорошо бы остановиться!
Жаль, конечно, терять четыре часа светового дня, но делать нечего. Без лошади в пути не обойтись, а купить где-то здесь пригодную не так-то просто.
— Встанем вон в том селе! Вроде большое. Должен быть и кузнец и кузня. Здесь и заночуем. Поворачивай…
Пока Грыцько на заднем дворе 'порався з киньмы', мы с Данилой изучили меню местной корчмы. Заказали жареного гуся, сало, гречневую кашу, квашеную капусту и квас. Подумав немного, я добавил еще кварту 'горилкы' – согреться с холода. 'Грошив' у нас вперед уже не требовали. Видать, добротная одежда, сбруя, оружие вызывали доверие.
Небольшой зал ничем не отличался от прочих, виденных мной здесь ранее. Полумрак, сырость, грязь. Простые деревянные столы и лавки. Я уже настолько к этому привык, что забыл о существовании истинного сервиса и комфорта.
Кроме нас в корчме сидело еще трое – все за одним столом.
Один из них, без сомнения, был главным. Высокий, средних лет пан, с длинным, как у ворона, носом, непропорционально маленькой, поросшей седой бороденкой челюстью, колючими, темными глазами. Одет в меховую накидку, камзол из добротного серого сукна, сапоги из дорогой мягкой кожи.
— Это – Феско Флюс – лифляндский купец, едет через литовские земли у Гетьманщыну, — шепнул мне корчмарь. — А другие – то слуги и охрана.
В правдивости этой версии я весьма сомневался.
Ни Феско, ни его спутники на мирных торговцев никак не тянули. Особенно – слуги. Головорезы с большой дороги, да и только. Заросшие, чумазые, с редкими гнилыми зубами, со следами былых боев на лицах, одетые в живописные обноски. Они скорее напоминали недавно сбежавших с корабля не слишком удачливых флибустьеров. Жадно рвали грязными руками мясо, ломали хлеб. Глотали, почти не прожевывая, запивали мутным кислым пойлом, почему-то называвшимся здесь пивом.
Сдавалось, что кроме жратвы их ничто не интересует. Но как оказалось чуть позже, я весьма ошибался.
Выпив 'горилкы', закусив кислой капустой и положив в рот кусочек сала, от удовольствия зажмурился. Блаженствуя, прислушивался, как тепло волнами разливается по телу. В ожидании гуся и гречневой каши решил 'пощупать' 'флибустьеров', и… чуть не поперхнулся… Оказывается, они уже оценили размер моего кошеля и то, как трактирщик пробовал на зуб червонец, который я ему бросил для пущей прыти. Больше того, составили план кампании. Собирались перехватить нас завтра, с утра, сразу за селом. Ну а что купец?
