столбовой дворянкой. Скорее, Витя даже не врал, а развлекался фантазиями, примеряя на себя разные человеческие маски, но постоянно путался, а когда Ирина уличала его в противоречиях, обижался и замыкался в себе. Мужчина-дитя, любовник-паж. Такого она давно хотела завести.
Как раз сегодня Ирина Мещерская решила показать Витюше свою берлогу, свою маленькую крепость, и это было для нее важно. Домой она водила далеко не всех кавалеров, а только тех, с кем собиралась поддерживать долгое знакомство. Она объявила ему об этом за ужином в ресторане «Кальвадос» на Малой Бронной. Они допивали бутылку шампанского под десерт, под розовое мороженое «Фламинго».
— Отсюда ко мне поедем? — спросил Витюша.
— Лучше ко мне.
— Да? — удивился Витюша. — Тогда я должен позвонить.
— Кому?
— Родителям, — привычно соврал любовник. Он пошел звонить, и его не было минут пятнадцать. Это озадачило Ирину. Странная тревога, как оборвавшаяся пуговица, кольнула в сердце. Времена глухие, первобытные, тысячи оборотней бродили по Москве. Страшные слухи передавались от уха к уху. А что она, собственно, знает про своего нового избранника? Синеглаз, ухватист, остроумен, предприимчив, лжив. Две ночи прогужевались в большой полупустой двухкомнатной квартире на Шаболовке, про которую Витюша соврал, что купил ее по случаю за пятнадцать тысяч баксов. Хмельные, беззаботные ночи с короткими паузами для сна. В постели Витюша был подобен гремучей смеси, воспламеняющейся от малейшего прикосновения. В сладчайшем из соревнований, кто кого перелюбит, он, пожалуй, вышел победителем, но Ирина была здравомыслящей женщиной и понимала, что этого все же недостаточно для того, чтобы тащить малознакомого партнера домой. Еще минута колебаний, и, скорее всего, она бы отменила приглашение, но явился Витюша, сияющий, сосредоточенный, с пунцовой гвоздикой на длинном стебле, и все мимолетные опасения как рукой сняло.
Витюша гонял на подержанном «Опель-рекорде». За баранкой сидел, как на толчке, и не соблюдал никаких правил. И эта бесшабашность человека, умеющего в случае чего постоять за себя, ей импонировала.
— Витя, скажи хоть раз правду. Кому ты звонил? Баранку бросил, ручонками всплеснул:
— Ревнуешь, Ирина Васильевна!
— Пожалуйста, следи за дорогой!
— Боишься разбиться?
— Ты, Витенька, все же большое трепло. Девушкам, конечно, нравятся скрытные мужчины, но до определенного предела.
— До какого же? — поинтересовался Витюша, но тут же спохватился и добавил: — Не веришь, что у меня папочка адмирал?
— О чем дальше говорить?
Квартира Витюше приглянулась. Он ее по-хозяйски обошел, обследовал. Громко комментировал:
— Ничего гнездышко, ничего… Вон тут выпьем водочки, вот тут приляжем, а вот тут включим музыку.
Малиновый пиджак швырнул на кресло, кожаную «визитку» запулил туда же. Остался в рубашке с кружевами и в модных просторных черных брюках.
Красивый, безалаберный, хищный. Самое то, что ей было по настроению. Но радости от предвкушения близких удовольствий она не испытывала. Что-то хрустнуло, надломилось в ней. Маячил, томил мелкий животный страшок, для которого вроде не было прямой причины.
В ванную пошла одна, закрылась на задвижку. Стоя под душем, млела, пыталась настроиться на любовь. Нет, никак, не получается. Хоть плачь.
Витюша ждал на кухне за столом, перед открытой бутылкой водки.
— Да, — обрадовалась Ирина. — Надо скорее выпить. Что-то на душе скверно. Не знаешь почему?
Витюша смотрел без улыбки, с каким-то чудным выражением, какого раньше не замечала. Словно разглядывал ее откуда-то издалека.
— У тебя много книг. Есть серьезные. Философия, история. Это твои?
— Да, а что?
— И ты их читала?
— Я, Витенька, девушка таинственная, с двойным дном. Живу на разных уровнях. Там, где мы встретились, я обыкновенная сексуальная самочка. К такой ты потянулся. Но есть и другая я. С той ты еще вовсе не знаком.
— Так познакомь, в чем дело?
— А тебе это надо? Ты уверен?
Витюша разлил водку, очистил апельсин.
— Ты ведь тоже, Витенька, не тот, за кого себя выдаешь. Верно? Я только сегодня заметила. Кто ты на самом деле? Убийца, маньяк, сотрудник безопасности?
— Перестань, — попросил Витюша. — Это не смешно.
Опрокинул полную рюмку, зажевал долькой апельсина. Она уже точно знала, что привела в дом опасного человека, вляпалась, как девчонка. Но так и должно было когда-нибудь случиться: слишком беззаботно она порхала по жизни. Слишком верила в свою счастливую звезду.
— Ты сегодня какая-то мнительная, — заметил Витюша. — Ладно, пойду приму душик. После разберемся.
Ирина дождалась, пока в ванной зашумела вода, и кинулась к телефону. Набрала номер Светки Китаевой, ближайшей подруги. Та была дома, но нетрезвая. Принялась вопить: «Ирка, давай к нам! Тут такие люди, такие люди!» Вдобавок в комнате ревел динамик голосом Маши Распутиной. Сам по себе факт Светкиной пьянки был примечателен. Ничего подобного она себе несколько месяцев не позволяла: скорбела по любимому мужу, невинно убиенному в уличной перестрелке. Разборка чужая, ее муж был там сбоку припека. Сидел у себя в «жигуленке», мирно покуривал. Он вообще был музыкантом, а не деловым. Прожил на земле двадцать восемь годочков, так и не успев затмить славой всю эту раздутую компанию — Чайковского со Шнитке. Автоматная очередь прошила его пополам прямо на сиденье, но машину почти не попортила. Светка ее продала, чтобы устроить достойные похороны.
— Света, — негромко окликнула Ирина. — Послушай минутку внимательно, пожалуйста!
— Чего слушать? Хватай тачку — и к нам. Тут такие люди, такие люди!
У Светы была истерика — вот незадача. Кое-как, оглядываясь на дверь, Ирина объяснила разгулявшейся подруге, что приехать не может, напротив, хочет, чтобы та приехала к ней, и лучше не одна.
— У меня гость, — сказала жалобно, — и я его боюсь.
— Почему боишься? Кавказец?
Ответить не успела: в дверях стоял Витюша — голый до пояса, но по-прежнему в черных брюках. Это был он и не он. Лицо худое, строгое, унылое — и нацеленное, как пистолетное дуло.
— Напрасно ты это, — пожурил, — весь вечер испортила.
Подошел, забрал из рук телефонную трубку и положил на рычаг. Присел рядом. Спросил участливо:
— И кому стукнула?
— Подруге, Свете… Почему стукнула? Мы давно не виделись… Что тут такого?..
— Про меня что сказала?
Он ее допрашивал: это был финиш.
— Ничего не сказала. А что я могу сказать?
— Зачем позвала?
— Ну, я подумала, веселее будет. Ты разве не любишь с двумя?
Витюша закурил, покачал головой.
— Ты не права, мать. Говорю же, вечер испортила.
— Почему испортила, Витя, почему?! Да она и не собирается приезжать.
Страх уже давил чугунной плитой, не было сил пошевелиться. Витюшин взгляд ее парализовал.
