Конечно, жизнь идет вперед, и одними такими вот деревянными теплыми домами теперь не обойтись бы, но надо бы сохранить хоть несколько кварталов, или даже улиц, или даже целый участок города как памятник архитектуры, Но, увы, все сносится, ломается, заменяется однообразными, серыми и – что там ни говори – некрасивыми коробками на бетонных сваях. Да и часто мы все сваливаем на время, спешим все сломать, переиначить, суетимся, машем руками направо и налево без разбору. Скорее, скорее. А если разобраться – при чем тут время? Нельзя сказать, что Америка, например, недостаточно цивилизованная страна и что ей чужд современный технический прогресс, однако 70% населения этой страны (по другим данным до 80%) живет в отдельных небольших домах.
Считайте меня ретроградом и консерватором, но мне жалко деревянный, одноэтажный, теплый (в пятидесятиградусные морозы) красивый Якутск.
…Куда бы ни возили меня якуты (будь то городок Черский в низовьях Колымы или самое побережье Ледовитого океана, цветущая летняя тундра), что бы ни показывали (будь то Институт мерзлоты в Якутске, совхоз имени Эрилика Эристина, Краеведческий музей или памятник Емельяну Ярославскому), все же главное, ради чего и прислано приглашение, было впереди – весенний якутский праздник ысыах.
По своей дотошности я, конечно, еще прежде, чем полететь в Якутск (еще во время работы над Кулаковским), поинтересовался и заглянул в разные этнографические источники: что такое этот весенний ысыах и как он проводится. Да и нельзя было не поинтересоваться, ибо у Кулаковского то и дело попадались то коновязь, то чорон, то тюсюлгэ, и должен же был я, выводя на бумаге эти слова, знать, что это такое. Семен Петрович Данилов своевременно прислал мне некоторые материалы из рукописного фонда Якутского филиала Академии наук, хранящиеся там в фольклорном фонде. Выписки были из трудов А. С. Порядина (в переводах и с примечаниями Г. Эргиса), из зтнографических материалов о якутах академика Герарда Фридриха Миллера, из описания якутского ысыаха Гмелиным…
После прочтения всех этих материалов у меня сложилась следующая картина.
Ысыах – народный якутский праздник, посвящен бывал началу лета и связан с развитием коневодства. Проводится всегда в июне. Торжественный ысыах мог устроить один хозяин, так сказать, в масштабах своей семьи или же привлечь к этому своих родственников, весь свой род. Очевидно, могли быть ысыахи, проводимые целым наслегом (деревней) и даже улусом (то есть волостью).
Место, где будет проводиться ысыах, называется тюсюлгэ. В некоторых районах Якутии, например на Вилюе, под тюсюлгэ понимался просто круг, образованный усевшимися в праздничной церемонии людьми. Вообще же это место должно быть соответствующим образом оборудовано, причем с соблюдением мелочей, которым придавалось большое символическое значение. А. С. Порядин оставил такую запись.
«Тюсюлгэ устраивали, говорят, так:
Из срубленных и очищенных от коры молодых лиственниц с совершенно чистой поверхностью (т.е. без сучков) ставили столбы высотой примерно в сажень и соединяли их перекладиной. Количество таких столбов бывало разное. Если хозяин был незнатного происхождения и имел небольшой достаток, то, устраивая ысыах, он делал тюсюлгэ с двумя столбами. Если хозяин был человек среднего происхождения и среднего достатка, то устраивал тюсюлгэ с тремя столбами. А если хозяин был знатного происхождения и богатый, то устраивал тюсюлгэ с четырьмя столбами. Названия этих тюсюлгэ были разные: первое называлось «основу кладущее тюсюлгэ», второе – «о трех ножках тюсюлгэ роста благополучия», третье – «о четырех ножках тюсюлгэ изобилия».
Вокруг устроенного тюсюлгэ втыкали срезанные молодые березки так, чтоб их ветви покрывали столбы, а затем втыкали березки в ряд по обе стороны тюсюлгэ. Это украшение тюсюлгэ называется «чэчир». Если тюсюлгэ было большим, то его вместе с «чэчир» трижды опоясывали пестрой волосяной веревкой длиной в девять маховых саженей.
К этой веревке в виде украшения прикрепляли ленточки из разноцветных материй, утиные крылья, телячьи намордники, шитые из бересты, наподобие детских игрушек.
На восточной стороне тюсюлгэ, поблизости, воздвигали коновязный столб из самого толстого дерева. Столб в шейке имел восемь «больших пальцев». Повыше и пониже шейки и наверху столб был украшен десятью кругами резных узоров. Поверх каждого круга узоров столб обвязывали волосяной веревкой с привесками из конских волос. Вокруг такого столба (несколько отступя) втыкали срубленные березки. Во время ысыаха к этому столбу привязывали коня молочно-белой масти со старинным седлом в серебряной оправе, с полным набором верховой сбруи. Такой столб назывался, говорят, «почтенный столб с восьмью большими пальцами». Старики рассказывали, что такие почтенные столбы в старину ставили только самые большие богачи.
У столбов тюсюлгэ расставляли кумыс в больших бадьях из непромокаемой кожи «сири», которые за ушко привязывали к перекладинам тюсюлгэ плоской волосяной веревкой с узором. Вблизи этих бадей ставили всякую другую посуду с кумысом. В берестяную посуду «чабычах» с узором, вышитую конским волосом, дополна наливали кумыс с маслом. Она называлась «далбар чабычах», из нее никто не имел права пить, предназначалась она лишь для угощения небожителей… В этот чабычах клали еще не бывшую в употреблении новую большую березовую ложку, ручка которой была украшена узором и пучком белой конской гривы. Она называется «жертвенной ложкой с конской гривой». Поблизости этих сосудов с кумысом собирается употребляемая на ысыахе кумысная посуда: умащенные маслом чороны с конской гривой, низкие чороны, маленькие кубки, большие узорные берестяные ведра, мелкие берестяные узорные ведра, узорные чабычахи, полные чаши с маслом, большие деревянные ковши для разливания кумыса и другая необходимая посуда.
После этих приготовлений, отобрав девять неженатых юношей, вручали им чороны, наполненные кумысом с маслом, и ставили их справа в ряд лицом к востоку. Слева ставили в ряд восемь девушек с мелкой посудой, наполненной также кумысом с маслом. Впереди между этими рядами становился почтенный старец или сам устроитель ысыаха, одетый в якутские одеяния старинного покроя, в шапке с серебряным налобным украшением, с завязками из двух красных суконных лент для исполнения посвятительного «алгыса» (славословия или песнопения). Перед ним около яств, приготовленных в тюсюлгэ, разжигался небольшой костер. Тогда приготовившийся к посвятительному закланию опускался на левое колено, правую руку поднимал вверх и произносил (или пропевал) моление, обращаясь к востоку».
Он произносил несколько песнопений или заклинаний и после каждого делал возлияние кумыса в огонь, наклоняя посуду к себе, а также кропил кумысом направо-налево, чтобы досталось и духу – хозяйке земли, и духу – хозяину глубоких вод, и духу – хозяину темного леса, и духам – хозяевам узорных трав и цветов. От такого кропления или брызганья сам праздник получил название ысыах, что и означает «кропление, брызганье». Вот некоторые отрывки из заклинаний, по буквальным переводам которых пришлось пройтись легким перышком обработки:
