посвящена и вторая статейка, где сообщались сведения о его карьере.
Ребекка бросилась искать Джаспера Гвина. Не обнаружив его дома, обошла все прачечные квартала, но и это ни к чему не привело. Он исчез.
55
За пять дней не произошло ничего. Потом Ребекка получила от Джаспера Гвина толстый конверт, содержащий портрет девчонки, изготовленный с обычным скрупулезным тщанием, и записку в несколько строк. В записке говорилось, что в течение какого-то времени для него будет невозможно появляться на людях. Он рассчитывает, что Ребекка между тем проследит за делами. Необходимо отложить работу над следующим портретом: он не уверен, что сможет приступить раньше чем через пару месяцев. Благодарил и горячо обнимал на прощание. Ни словом не упомянул о статье в «Гардиан».
Весь день Ребекка вежливо отбивалась от множества телефонных звонков, поступавших отовсюду: все хотели узнать побольше об этой истории с Джаспером Гвином. Ребекке не нравилось, что ее бросили одну в такой щекотливой ситуации, но она достаточно знала Джаспера Гвина: такова его обычная манера, безошибочно узнаваемая; бесполезно даже и пытаться что-либо изменить. Она сделала все, что должна была сделать, так хорошо, как только могла, и до наступления вечера позвонила мистеру Троули, сообщить, что портрет готов. Потом отключила телефон, взяла портрет девчонки и раскрыла его. Никогда раньше она не делала этого. Установилось правило — вручать портреты клиентам, даже не взглянув на них. Со временем, в нужный момент, можно будет их и прочесть, думала всегда Ребекка. Но в этот вечер все было по-другому. Носилось в воздухе нечто похожее на разрушение волшебства, и ей показалось разумным, если не должным, отказаться от привычных жестов. Она раскрыла портрет девчонки и начала читать.
Там было четыре страницы. Ребекка застряла на первой, сложила листки и закрыла папку.
56
Девчонка явилась наутро, одна. Села напротив Ребекки. Ее длинные светлые волосы, прямые и тонкие, свисали по обе стороны лица. Только время от времени, когда она встряхивала головой, полностью открывались черты, угловатые, но подчиненные очарованию темных глаз. Худенькая, она управлялась с собственным телом, ничем не выдавая нервозности: казалось, избрала некую изысканную неподвижность правилом своего бытия. На ней был открытый пиджак и лиловая маечка, под которой различалась маленькая, хорошей формы грудь. Ребекка заметила, что ее бледные руки покрыты мелкими ранками.
— Вот ваш портрет, — сказала она, протягивая папку.
Девчонка положила папку на стол.
— Ты Ребекка? — спросила она.
— Да.
— Джаспер Гвин часто говорит о тебе.
— Мне в это трудно поверить. Джаспер Гвин не такой человек, чтобы помногу говорить о чем бы то ни было.
— Да, но о тебе он говорит.
Ребекка сделала неопределенный жест и улыбнулась.
— Хорошо, — сказала она.
Потом положила перед девчонкой бланк на подпись. По поводу оплаты счета она уже договорилась с отцом.
Девчонка поставила подпись, не читая. Вернула ручку. Указала на портрет и спросила:
— Ты читала его?
— Нет, — солгала Ребекка. — Я этого никогда не делаю.
— Ну и дура.
— Что?
— Я бы читала.
— Знаешь, я достаточно взрослая, чтобы решать самой, как мне лучше поступать.
— Да, ты взрослая. Ты старая.
— Возможно. А теперь у меня много работы, если вы не возражаете.
— Джаспер Гвин говорит, что ты — несчастная женщина.
Тут Ребекка в первый раз взглянула на нее без опаски. И увидела, какой она может быть ненавистно очаровательной.
— Даже мистер Гвин иногда ошибается, — сказала она.
Девчонка помотала головой, на мгновение высвободив лицо.
— Ты в него влюблена? — спросила.
Ребекка посмотрела на нее и ничего не ответила.
— Нет, я не то хотела спросить, — поправилась девчонка. — Ты с ним занималась любовью?
Ребекка подумывала о том, чтобы встать и проводить девчонку к двери. Очевидно, только так и следовало поступить. Но она чувствовала, что если и существовал способ разобраться в странностях происходящего, тут, перед ней, был единственный, хотя и ненавистный, путь, чтобы к нему подойти.
— Нет, — сказала она. — Я никогда не занималась любовью с ним.
— А я занималась, — сказала девчонка. — Тебе интересно знать, как он это делает?
— Не уверена.
— Неистово. Потом вдруг — нежно. Ему нравится прикасаться. Он никогда не разговаривает. Никогда не закрывает глаза. Он очень красивый, когда кончает.
Все это она проговорила, глядя Ребекке в глаза.
— Хочешь, вместе прочтем мой портрет? — спросила.
Ребекка отрицательно покачала головой.
— Не думаю, девочка, чтобы мне хотелось узнать о тебе что-то еще.
— Ты ничего обо мне не знаешь.
— Вот и отлично.
Девчонку на миг вроде бы отвлекло что-то, замеченное ею на столе. Потом она вновь подняла глаза на Ребекку.
— Мы занимались этим двое суток напролет, почти без сна, — сказала она. — Там, в мастерской. Потом он ушел и не вернулся. Струсил.
— Если ты излила весь твой яд, разговор закончен.
— Да. Еще одно.
— Выкладывай.
— Окажешь мне любезность?
Ребекка смотрела на нее в растерянности. Девчонка снова тряхнула волосами, на мгновение приоткрыв лицо.
— Когда увидишь его, передай, что насчет газет мне очень жаль: я и не думала, что начнется такая свистопляска.
— Если ты хотела причинить ему боль, у тебя получилось.
— Нет, этого я не хотела. Хотела другого.
— Чего?
— Не знаю… хотела
